9. Горькое сладкое
Все оказалось не таким страшным, каким могло бы быть. Шкентель, то есть стальной трос, идущий от грузовой лебедки до гака (крюка), действительно лопнул. Грузчики, держа ящик на весом около двух тонн, завели второй шкентель через блок и пытались с его помощью затянуть в дальний угол трюма ящик весом около 2 тонн. Ящик зацепился за что-то, шкентель и лопнул от перегрузки. При этом ящик, как маятник, повело и он прижал Третьего, который, будучи на вахте, смотрел за этой операцией в трюме, к штабелю картонных коробок. Мы со Вторым пулей, на одних руках спустились по скобтрапу в трюм. Грузчики молча стояли перед третьим. Ящик был в паре метров от него. Картина была очень занимательная – коробки оказались с чипсами в пакетах и они, как подушки, приняли третьего. Его придавило вполне достаточно для того, чтобы он не мог дышать около минуты, пока ящик не отодвинули и сейчас, весь белый от пережитого волнения, он сидел на одной из коробок.
- Жив? –спросил Второй.
- Жив, - ответил Третий, изобразив улыбку на лице.
- Выбраться из трюма сможешь?
- Ага, - сказал третий и попытался встать.
- Нет, что-то ноги дрожат.
- Сейчас придумаем что-нибудь, вот и супервайзер появился наконец.
- Что случилось, - заикаясь, спросил не молодой уже японец, ответственный за грузовые работы на судне.
- А то и случилось, что вместо того, чтобы автопогрузчик в трюм спустить, шкентелем тянули ящик. Вот и результат!
- Как Володя-сан, медицинская помощь нужна?
- Пока не знаю, но его нужно поднять на палубу.
- Сейчас, - ответил супервайзер и крикнул что- то наверх.
В трюм спускалась женщина в спортивных трико.
- А вот и медицина наша появилась, - нараспев произнес Второй.
- Что случилось? - находясь еще на середине трапа, спросила женщина.
- А вот, Третьего придавило чуток.
- Ни в коем случае не трогайте го и не шевелите! Он подает признаки жизни?
- Та-ак, Третий, ты подаешь признаки жизни ?
- Да подаю, подаю! Ребята, спасайте меня, пока не поздно - она же меня залечит до смерти сейчас!
- Не залечит, а вылечит! И вообще, молчите! Вам нельзя говорить, больной! – спрыгнув с последней скобы, назидательно заявила доктор, женщина лет тридцати пяти с медицинской сумкой через плечо.
Общупав Третьего с ног до головы, она заставила его встать и проделать разные движения руками и ногами.
- Жить будете, но очень недолго, если под ящики попадать будете, - сообщила доктор третьему, обслушав его грудь и спину.
- И все же, надо бы поднять его из трюма, чтобы он не сам карабкался – слабоват немного от стресса, - сказала она Второму.
- Уже организовано, - ответил он, - кстати, познакомьтесь.
- Алексей, замена Николаичу.
- Людмила Ивановна. Судовой врач, как вы уже поняли, наверное.
- Очень приятно.
- И мне тоже.
- Что-то Чифа не видно. Странно…
- Так он же уехал с агентом куда-то.
- Тогда все понятно. Точно, он собирался к шипчандлеру съездить и насчет снабжения, да продуктов поговорить.
В трюм опустился поддон. Второй с Третьим сели на него и их плавно подняли наверх, на палубу. Мы с докториной вылезли по скобтрапу.
Ну что, идем докладывать Мастеру... –сказал Второй третьему и добавил, обращаясь ко мне, что мне не стоит идти, иначе у капитана может остаться впечатление, что я начал работу на судне с происшествия.
- Пусть этот случай уйдет со мной и кроме того, формально я тебе дела еще не сдал!
На том и порешили. Капитан сказал, чтобы предупредили супервайзера, что если он еще раз допустит нарушение техники безопасности при погрузке, он вынужден будет написать письмо в его компанию. Вечером супервайзер принес Второму и Третьему по ящику пива и по литровой бутылке виски «Suntory Red». Пиво было в самый раз, а виски пить не стали.
Двое суток до Йокогамы мы еще работали вдвоем, но большую часть документов я уже делал сам, да и за погрузкой уже сам следил, научившись хорошо читать «грузовой план», составленный японцами до прихода и утвержденный капитаном. В Йокогаме работал полностью самостоятельно. После обеда Второй, который к тому времени переселился уже в одну из четырех пассажирских кают, зашел ко мне.
- Ну что, Иваныч, попрощаемся? Кто знает, может еще встретимся, Земля ведь круглая!
- Хорошо тебе отдохнуть!
- А тебе – хорошо поработать. Семь футов под килем и попутного ветра! В Бангкоке будет супервайзер Понг. Этому можно верить!
- Хорошо, понял, - ответил я, не совсем понимая, почему я должен верить или не верить этому Понгу больше или меньше, чем остальным.
Примерно в 20 часов грузовые работы были закончены и супервайзер принес мне в каюту килограммов десять документов! Накладные, расписки, коносаменты, договора на перевозку и многие-многие другие документы, которые сопровождают любой груз. Наподписывавшись всласть, я понес документы капитану. Минут тридцать он подписывал их. Закончив, он знаком показал мне, чтобы я не торопился и, достав из сейфа маленькую черную коробочку, подал ее мне.
- Сегодня я подписал документы, но в дальнейшем не буду этого делать, доверяя вам. В этой коробочке находится штамп с моим факсимиле для грузовых документов. Ни на что иное ставить его вы не имеете права, но если все же придется – я должен об этом узнать первым. И, кстати, закажите себе в Таиланде или Сингапуре такое же – очень удобно при такой массе документов!
Совершенно не чуя ног под собой от усталости, я передал часть подписанных документов Агенту, а остальные взял себе в каюту. Агент часть этих документов отправит авиапочтой в порты назначения груза, часть передаст грузоотправителям и в таможню. По приходу в любой из портов нашей линии, мы будем встречены представителями стивидорной компании, совершенно точно знающими какой, кому и в каком месте какого трюма лежит каждая партия груза, даже если она и состоит всего лишь из одной картонной коробки. Сейчас все это происходит гораздо проще – электронной почтой мгновенно отправляются любые документы в любую точку мира, а тогда, в семидесятые годы, это была целая индустрия – перевозка по белу свету грузовых документов.
Все, агент ушел, супервайзер ушел. Глянул на часы, висящие на переборке. Двадцать три двадцать. Через сорок минут на вахту, но и эти сорок минут – не мои. Словно в подтверждение моих слов раздался звонок.
- Третий. У меня новость, Иваныч - на отшвартовку пора!
- Понял, иду.
Второй помощник, по своим должностным обязанностям, швартуется на корме. В принципе-то, все почти то же самое, только вместо брашпиля с двумя горизонтальными турачками (барабанами) один большой вертикальный барабан, так называемый шпиль, по центру кормовой швартовной палубы для набивания (натягивания) швартовных концов. Выйдя за волнолом, мы втянулись в компот из больших и малых судов, и рыболовных шхун. Концы уложены по-походному и зачехлены. Швартовой команде дали отбой. Я умылся, переоделся и пошел на мостик. Уворачиваясь от одних и давая делать то же самое другим по отношении к нам, мы бежали на выход из Токийского залива. На мосту были Мастер и Третий.
Приняв вахту у Третьего, я подошел к лобовому иллюминатору. Пересекающих наш курс судов было уже поменьше - мы вышли на большой фарватер. Поставил пару точек с интервалом минут десять. Идем нормально, дрейфа нет - мы точно на курсе. Мастер встал с высокого лоцманского кресла, на котором все это время сидел и сладко потянулся.
- Ладно, Алексей Иванович, пойду я к себе. Курсы все проложены. Как выйдете из залива – машину в ходовой режим. Если что – сразу зовите.
- Понял.
- Спокойной вахты.
- Спасибо!
Дверь за капитаном закрылась и я подумал, что неплохо было бы сейчас кофейку или чайку! Шли на авторулевом и матрос стоял на крыле, вглядываясь в еле заметный, подсвечиваемый огнями судов, горизонт впереди, по носу. Я вышел к нему.
- А и хорошо же вахту стоять, когда чаек есть, - совершенно неожиданно опередил меня матрос.
- Можно было бы возразить, но я не буду. Для этого один из нас должен сходить и заварить его, и я даже догадываюсь, кто это будет.
- Так я пошел?
- Ну да. Я не пойду - это точно!
- Ага! Кстати, меня Валерой зовут.
- А я Алексей Иванович, а когда мы без публики – Алексей.
- Ну и вот, познакомились. Я пошел.
До чего же здорово выпить хорошо заваренного чайку на ночной ходовой вахте! Я никогда не испытывал таких же ощущений, наливая свежезаваренный чай дома или на работе. Это был обычный чай, а вот на мосту, на вахте это было чем-то большим, чем просто чай! После первых же глотков появлялось чувство легкой эйфории и желание разговаривать.
Глядя фильмы, читая книги, мы видим людей, несущих вахту ужасно серьезными и ежеминутно выдающими команды «лево на борт», «так держать», «полный вперед» и так далее. Да, такая обстановка действительно бывает, но только в сложных ситуациях, на швартовках, в проходах узкостей и т.д., а на больших переходах все обстоит совсем иначе. Курс держит авторулевой. Точки в открытом море вахтенный помощник ставит редко, раз в час, а на океанских переходах раз в четыре часа делает отметки на курсе или определяется по приборам. Все остальное время и помощник и матрос делают одну и ту же работу – они смотрят вперед! Вся задача сводится к тому, чтобы вовремя увидеть встречное или пересекающее курс судно, плавающий предмет, который может быть опасным или интересным в любом другом отношении. Рыбаки, сети - все это должны быть увидено и опознано вахтой. Именно это и является основной работой вахты на ходу. Если матроса, бывает, отвлекают на какие-то работы, то ничем другим кроме определения места судна и наблюдения за горизонтом штурману заниматься нельзя.
Обычно штурман стоит на правом крыле или у правого крайнего лобового иллюминатора, а матрос – на левом крыле или у левого иллюминатора. Простоять четыре часа, глядя в бесконечный горизонт или абсолютную черноту ночи, в полной тишине – довольно сложно и неприятно, хотя бывает и такое. Все, конечно же, зависит от настроения. В нормальной, обычной обстановке обязательно сама собой возникает беседа. О чем только ни переговорят два этих человека за долгие вахты. И вот, самое интересное – о чем бы они ни говорили, это навсегда останется между ними. Никогда и ни при каких обстоятельствах это не выйдет за пределы мостика. Никогда матрос не позволит себе потом, в другой обстановке воспользоваться тем, что узнал на мосту от помощника. И, естественно, такое же негласное обязательство лежит и на помощнике. Такая вот, традиционно надежная интимность этих бесед подразумевает возможность почти полной откровенности. Именно так иногда и случается. Темы для бесед могут быть абсолютно любыми и даже неожиданными и шокирующими порой, возникающими совсем, казалось бы, ниоткуда, из ничего. Подавляющее большинство этих разговоров почти сразу же и забываются, но случаются и такие, о которых помнишь долго, очень долго.
Дни побежали за днями, жизнь вошла в привычное русло ходового режима. Снаружи становилось все теплее, влажность увеличивалась и вскоре, по докладам вахтенного механика, температура забортной воды догнала температуру воздуха на отметке плюс двадцать семь градусов. Кондиционеры работали нормально и на палубу, под палящее солнце не хотелось выходить. Даже ночью прохлады не было. Звезды на совершенно черном небе были огромными и яркими. Известные с училища созвездия просто сверкали во всей своей красоте.
В училище я относился к астрономии как к чему-то обычному, необходимому и не более того. Решая задачи по определению места судна по солнышку и по звездам, я никогда не думал о том, приятно этот или нет. Ну вот, просто надо и все – это часть работы. За несколько тропических ночей отношение к процессу «взятия» звездочек здорово изменилось. Появился какой-то азарт. Сумерки в тропиках – это совсем другие сумерки по сравнению с теми, что мы наблюдаем в родных, средних широтах, где они длятся по 30 – 40 минут или даже дольше. В тропиках этот момент, когда еще виден горизонт и уже видны наиболее яркие звездочки, длится всего-то минут десять, а иногда и того меньше. Задача штурмана – с секундомером в одной руке и секстаном в другой, носится с одного крыла на другое и, измерив высоту выбранной звезды, то есть угол между нею и линией горизонта, щелкает секундомером. Затем нужно бежать в штурманскую, где находится святая святых – хронометр. Здесь я должен прерваться, чтобы рассказать, что такое служба времени на судне и зачем она нужна.
Суда бегают по всему миру и, естественно, пересекают временные пояса, которые, как арбуз на ломтики, от полюса до полюса делят нашу Землю на 24 часовых пояса. Пересекая их, судно переводит часы. Бегая поперек часовых поясов, то есть на восток или на запад, судно вынуждено постоянно переводить стрелки судовых часов. Вот и представьте, что будет с часами – они все будут задерганы настолько, что перестанут давать необходимую точность. А для чего она нужна, я расскажу чуть ниже.
Так вот, чтобы на судне всегда был эталон времени, в штурманской рубке, в застекленной нише в штурманском столе стоит красивый ящичек из полированного красного дерева. В нем, еще за одной стеклянной крышкой, висит на карданном подвесе, благодаря которому ни на какой качке не теряет своей горизонтальности, висит хронометр – особые часы. Вся ценность их состоит в том, что они имеют огромную (для механических часов) точность. Некоторые хронометры за год уходят всего на 1-2 секунды. Сейчас существуют электронные хронометры, которые не имеют и этого, так называемого «хода». Хронометры Не подводятся. Поправка записывается каждое утро, в 08.00 судового времени одним и тем же человеком – третьим помощником, а вычисляется она по радиосигналу точного времени. Помните, «пи-пи-пи…» шесть сигналов точного времени по нашему и три по иностранному радиовещанию? Вот этот, последний сигнал Третий и берет секундомером, чтобы вычислить поправку хронометра.
Так зачем же он нужен? А вот зачем! Широту судна штурман вычисляет по высоте звезды, вводя поправку, а вот долготу - по моменту времени, на который высота оказалось именно такой. Чем точнее момент, тем точнее долгота (то есть момент пересечения меридиана, на котором высота этой звезды должна быть именно такой, какую мы намеряли.
Так вот, в те годы, когда не было еще компьютеров, все это рассчитывалось по таблицам «ВАС-58», с названием которых связано много анекдотов. Например, вот такая анекдотичная, но совершенно реальная ситуация в очень большом читальном зале училища. Курсант подходит к барьеру, за которым сидит молоденькая, явно новичок, девушка.
- Здравствуйте, - запыхавшись, произносит он довольно громким баском.
- Здравствуйте, что вы хотите.
- ВАС, - не задумываясь и так же громко сообщает он.
Девушка вспыхивает, говорит ему что-то гневное и в слезах убегает за стеллажи с книгами. Оттуда выходит пожилая библиотекарь.
- Молодой человек, чего хулиганим, зачем девушку обижаете?
- Да я просто сказал, что мне ВАС надо, а она …
- Маша, подойдите сюда!
- Так вот, Маша, если симпатичный курсантик, невинно глядя Вам в глаза, говорит, что он хочет ВАС, это вовсе не означает, что он влюблен и хочет Тебя. Все гораздо прозаичнее, совсем как в жизни. Ему нужна всего лишь вот эта скучнейшая книжка с множеством бездушных цифр.
Итак, «набрав» звездочек, штурман минут за тридцать-сорок должен сделать расчеты и вот, наступает торжественный момент – прокладка места на карте. Четыре, пять или семь умело и точно взятых звездочек способны дать точность десять - пятнадцать метров! В открытом море и в те времена, когда не было и в помине космических навигационных систем, это было просто великолепно! Один недостаток – зависимость от облачности и чистоты, четкости горизонта.
Вот этим всем я и «заразился». Именно по этой причине я и поднялся на мост в вахту третьего, часов в восемь вечера, когда солнце только-только село за горизонт.
Третий и его матрос стояли на крыльях и смотрели вперед, а я носился мимо них с секстаном. Капитан зашел на мост и, скептически глянув на мой взмыленный вид, с подозрением выглянул на крыло. Матрос, явно чересчур увлеченно, осматривал в бинокль горизонт. Третий делал то же самое. Удовлетворенный увиденным, Мастер ушел с моста. Матрос, широко улыбаясь, положил бинокль на место, у лобового иллюминатора.
Полчаса расчетов в каюте и поднимаюсь на мост. Точка вышла, как на картинке в учебнике – все пять вычисленных линий положения от звездочек пересеклись плотно, дав совсем маленькую фигурку, в которой я и определил наше место. Мы находились в шести милях слева и пяти милях спереди своего счислимого, то есть предполагаемого места. Капитан, в очередной раз поднявшись на мост, хмыкнул и, произнеся «ну-ну», удалился.
Я успел вздремнуть часик перед заступлением на вахту. Примерно в два часа ночи радар стал «цеплять» берег. Это был Вьетнам. Еще через час я вполне точно опознал, что отбивается острая сопочка на берегу и решил определиться по ней. К моей огромной радости, точка по радару полностью подтвердила мое астрономическое определение. Я с гордостью, стараясь сделать это красиво, нарисовал ее согласно всем правилам и, подписав к ней время определения, позвонил капитану, чтобы сообщить, что зацепились за берег и есть точка по радару. Поднявшись, капитан минут десять что-то делал на карте и вышел. Я тут же нырнул в штурманскую. Капитан сделал перенос прокладки курса, но не из радарной точки, а из моей астрономической! Курс прошел точно по радарной! То есть, он признал, что мое место – хорошее, надежное место. Это было, как медаль получить!
- Ой, что-то светло так стало на мостике! – пропел матрос, глядя на меня.
- То есть? - не понял я.
- Так лицо - то какое у вас, просто светится! Не иначе, звездочки в точку попали?
- Они!
- По такому случаю и чайку бы можно было, да?
- Хорошая мысль, приступаем к немедленной ее реализации.
На следующий день, проснувшись как обычно, от звонка, я понял, что мы лежим в дрейфе. Звонить не стал – через полчасика все и так узнаю. Умылся, оделся и пошел обедать. Поднявшись на мост, глянул на карту. Мы были в южной части Синайского залива, в 17 милях от южной оконечности полуострова Индокитай. Вода была как зеркало – ровная и гладкая. В ней, как в озере отражалось чистое, белесо-голубое небо. Градусник на крыле показывал тридцать два градуса, но в ходовой рубке было хорошо, работал кондиционер. Третий, сдавая вахту, сказал, что матросов до двадцати часов не будет, весь народ с утра на покраске бортов.
На баке был плотник. Он постоянно заглядывал за борт – там явно были подвески, с которых красили носовые подзоры. Вдоль обоих бортов были шлюпки на длинных концах, заведенных далеко на бак и на корму. Матросы валиками на длинных бамбуковых шестах красили борт.
Вода была зеленовато-желтого цвета и в ней время от времени проплывали огромные, отвратительного вида розовые медузы. Кроме них, там же появлялись и змейки. Они были довольно большие, сантиметров по шестьдесят-семьдесят и окрашенные широкими рыжими полосами на темном фоне. Извиваясь, они довольно быстро проплывали мимо судна. Я уже знал об этих змеях. Они чрезвычайно ядовиты, а самое главное – противоядия от их яда не существует. Так что, о том, чтобы искупаться и речи быть не могло и единственное, чем мог помочь боцман – прямо из пожарного шланга время от времени окатывать работающих сверху.
Вскоре, примерно через час к нам прилетел вертолет с американскими опознавательными знаками, недвусмысленно напомнив, что совсем недалеко от нас – Южный Вьетнам и война… Облетев нас со всех сторон, он улетел в обратном направлении, убедившись в невинности наших намерений.
К вечеру судно было покрашено и, учитывая раскаленное тропическое солнце, краска высохла почти сразу. Подняв шлюпки на борт, мы дали ход. Завтра к обеду должны были подойти к устью реки. В Бангкоке я буду впервые, но наслышан уже достаточно об этом порте. Главное, что было у меня в голове – не пролететь с грузом, сдать все как следует. Все-таки первый раз… Я даже пожалел немножко, что не поработал вторым где-нибудь, где груз попроще. Однако думал я так недолго потому, что в общем-то нормально представлял себе что и как делать, какие документы подписывать и как.
К обеду следующего дня мы вошли в реку. На борт с мощного катера поднялись лоцман и офицер в синей форме с кобурой на поясе. Лоцман приступил к обычной своей работе, одинаковой во всех портах мира.
Мутно-желтая, полноводная река с мангровыми зарослями (густой кустарник, стебли и корни которого уходят на метр-полтора в воду) по берегам, была довольно глубока и судно долго шло полным ходом. По бортам, среди пальм и прочей буйной тропической растительности, мелькали золотые конусы буддийских пагод и храмов, яркие черепичные крыши красивых зданий у самой воды с небольшими пирсами для катеров. На реке шла чрезвычайно бурная жизнь – множество больших и маленьких катерков, паромов и лодок сновали вдоль и поперек реки. Особенно обращали на себя внимание длинные и очень узкие лодки с большими руль-моторами, прикрепленными к борту, с длинным, метра по два – три открытым валом и винтом на конце. Эти лодки неслись по реке с сумасшедшим ревом и такой же скоростью. Похоже, это были обычные автомобильные двигатели на поворотном устройстве с рукояткой для управления и валом. Вполне можно представить себе работу автомобильного двигателя без глушителя и на полном газу! Лодки и двигатели на них, соответственно, были и маленькие - на пару человек, и средние, и даже большие - на пятнадцать-двадцать человек. Одинаковыми были лишь скорость и рев двигателей!
Впереди показались суда, стоящие у причалов. Стояли они и на середине реки, подав швартовные концы на большие швартовные бочки, установленные вдоль причалов. Приблизившись, мы разглядели, что это был военный порт. И у причала, и на бочках стояли военные суда, то есть военные транспортные суда, окрашенные в темно-серый или, как его называют моряки, «шаровый» цвет. На всех судах был американский флаг. С баржи на суда грузились ящики, мешки и прочий, совсем обычный по виду груз, но сомнений в его назначении ни у кого не было – отсюда идет снабжение американских войск, воюющих во Вьетнаме.
Пройдя военный порт, мы сразу же увидели справа над горизонтом мачты и трубы судов. Это за излучиной реки показался торговый порт, устроенный совершенно так же, как и военный.
Буксиров в порту не было. Небольшой катер принял с нашего бака конец и завез его на бочку. Быстро подобрав его, мы поравнялись с кормовой бочкой и катерок завез конец с кормы. Вскоре мы стояли на бочках, надежно привязавшись несколькими концами с бака и кормы и боцман с моряками вооружал парадный трап, к которому и подошел небольшой деревянный катерок. С катера поднялись человек десять. Часть из них была в знакомой уже синей форме, а остальные – в бежевой форме со значками иммиграционных властей и таможни. Еще через полчаса все кроме «синих» сошли с борта. Вачмана, то есть вахтенные охранники, а это были именно они, распределились по судну – на баке, на корме, у трапа.
Минут через пятнадцать к трапу подошел другой катер. На нем были грузчики, бригадиры, стивидор. Я стоял на палубе и ждал, когда они все поднимутся.
- Здравствуйте, я супервайзер, меня зовут мистер Понг. А вы – новый второй помощник? – широко улыбаясь и протягивая обе руки, нараспев произнес на неплохом английском и шагнул ко мне невысокий, полноватый таец лет тридцати пяти - сорока.
И пошла работа! Выгружалось одно, грузилось другое. Вахтенные помощники, трюмные матросы следили за укладкой, а мы с Понгом следили за соблюдением грузового плана, за тем, в какой очередности, что и куда укладывалось. Выгружали коробки с аппаратурой, с одеждой, с чипсами и японской лапшой. Тюки ткани, какие-то механизмы, мотки проволоки и катушки с кабелем и многое-многое другое. После выгрузки того, что адресовано в Таиланд, начали погрузку. В один трюм шло кукурузное зерно в мешках. В другой – тюки прессованного упаковочного картона, в третий – какие-то ящики, тюки. Понг приносил мне документы, которые я должен подписывать. Я проверял все и подписывал или спорил с ним и мы шли в трюм и там, на месте разбирались – кто прав.
Мы перешли на 12-часовой режим вахт и моя вахта должны быть на следующий день. Примерно в десять вечера я пошел по трюмам, проверить, все ли нормально идет. Трюмный матрос встретил меня у второго трюма и доложил, что все хорошо, грузчики работают хорошо и аккуратно. У первого трюма, на кнехте сидел вачман, а рядом с ним была совсем юная таечка, тонкая и симпатичная. На вид ей было не больше тринадцати-четырнадцати лет. Вачман приветствовал меня, поднеся руку к козырьку. Девчушка улыбнулась мне и я в ответ кивнул ей и улыбнулся.
- Дочь? – спросил я вачмана.
- Да, да! Дочь – закивал головой вачман и приобнял поднявшуюся на ноги девушку.
Обойдя носовые трюма, пошел на кормовые. Там тоже все было нормально, но мое внимание привлекло то, что и там вачман был с дочерью, еще более юной особой. Когда я увидел, что рядом с вачманом у трапа сидит на корточках тайка чуть постарше первых двух, я удивился.
Зайдя в грузовой офис , а иными словами, просто каюту возле входа в надстройку, в которой обычно располагался супервайзер или стивидор со своими документами, я застал там Понга. Переговорив с ним о работе, я пошел спать. День был суматошный и уснул я мгновенно.
Проснувшись утром, я понял, что грузовых работ нет. Позвонил третьему. Он подтвердил, что грузчики ушли в пять утра и стивидор сказал, что две бригады будут с восьми утра. Так оно и было. В восемь подошел катер с бригадами, но Понга не было. Вместо него прибыл высокий и совершенно тощий, даже странно было на него смотреть, стивидор. Все его кости от черепа до кистей, были видны в деталях. Талия составляла сантиметров двадцать в диаметре, не более. Ни грамма какого бы то ни было тела, только кости, обтянутые кожей. Он представился как Тони, хотя на его визитной карточке было совершенно другое, абсолютно непроизносимое тайское имя. Он сообщил, что будет исполнять обязанности Понга, а сам он будет с восьми вечера.
День прошел довольно спокойно. Грузчики работали грамотно и на совесть – точно выполняя то, что требовалось от них. Проблем не возникало и большую часть времени я находился в каюте, разбирая документы, только время от времени спускаясь на палубу и обходя трюма. Тони привез местные газеты на английском языке и я прочел их от корки до корки, с удовольствием обнаружив в деловой части газеты упоминание о нашем судне и о расписании наших приходов-отходов в Бангкок на ближайшие три месяца.
Понг постучал в мою каюту в двадцать часов, как и обещал. За ним шел вачман с двумя большими коробками. Понг показал вачману место, тот поставил обе коробки на палубу и, козырнув, ушел.
- Алексей, это пиво. Я надеюсь, ты любишь пиво.
- Конечно люблю, спасибо. Чуть попозже сядем и попьем пивка немножко.
- Что ты любишь под пиво? Орешки?
- Можно и орешки, хотя у нас больше принято пиво под рыбку соленую или копченую.
- Очень странно. Разве рыба сочетается с пивом?
- Еще как сочетается!
- А мы обычно пьем пиво с курицей.
- ?!
- Да, это кусочки курицы, приготовленные в специях. Очень вкусно. Хочешь попробовать?
- Хочу.
- Через час придет катер, я сейчас по радио закажу, они привезут.
- Договорились!
На судне к десяти часам было тихо. Фильм в столовой в этот вечер не крутили и народ разбрелся по каютам. Несколько человек курили перед сном на палубе возле камбуза, в кормовой части надстройки. Оттуда время от времени доносился хохот. Явно анекдоты травят, подумал я и пошел по трюмам. Вачмана были другие, но и эти были с дочерьми. Не забыть бы спросить Понга об этой странной традиции. Рядом крутились наши. Токарь, плотник, сварной… Понятное дело, с молодыми потарахтеть, хотя…какой диалог может быть между ними? Не сомневаюсь, что девушки не знают английского точно так же, как не знают его и наши. Возвращаясь минут через двадцать, заметил, что вачмана сидят в одиночестве. Ни девушек, ни наших…
Курочка оказалась очень вкусной! Обжаренная со специями, она вкусно хрустела и под пиво была просто великолепна! Два больших пакета исчезли за какие-то час - полтора. За беседой пиво улетало примерно с такой же скоростью. Я узнал много интересного и о Понге, и о его семье, и о работе. Да и вообще, о новой для себя стране.
Ближе к полуночи мы решили прогуляться по палубе. Понг спустился вниз и я, быстренько прибрав на столе, последовал за ним. Выйдя из прохладной надстройки на палубу, в густую и тягучую духоту тропической ночи, с трудом вдохнул первую порцию насыщенного водой воздуха. У трапа были все трое девушек. Они что-то бойко обсуждали на своем гортанном, совершенно не музыкальном языке. Странно было это отмечать, тем более, что я только полчаса назад узнал от Понга, что тайский язык, как и все языки Юго-Восточной Азии, построен на музыкальной основе. Все гласные звуки произносятся на определенной ноте. В зависимости от того, как произносится звук в слове, смысл меняется вплоть до противоположного. И это звучит ужасно для нашего, европейского уха…
- Можно, я задам вопрос? – спросил я у Понга, найдя его у первого трюма.
- Конечно же можно.
- Откуда взялась такая традиция – брать своих дочерей с собой на вахту? И вчера вачмана и сегодня… Они что, боятся их дома оставлять или наоборот, приискивают им женихов на судах?
- А тебе понравилась какая-нибудь из них? – хитро улыбаясь, спросил Понг.
- Да я и не присматривался- девчонки и девчонки, молодые слишком еще.
- Молодые? – удивленно переспросил Понг, - а какие тебе кажутся не слишком молодыми, на которых бы ты обратил свое внимание?
- Ну…лет восемьнадцать или девятнадцать.
- У-у! В нашей стране это уже очень большой возраст для девушки и мало кто ею заинтересуется.
- А какой же у вас возраст считается нормальным?
- Да вот такой, какой у этих девушек, лет двенадцать – четырнадцать.
- Так это же дети еще!
- И вовсе уже не дети они, уверяю тебя и могу это тебе доказать!
- Это каким образом?
- Я подумаю, как лучше это сделать, но обещаю тебе, что докажу это! Кстати, официально женщина в Таиланде может выйти замуж с двенадцати лет.
- А как же они рожают детей?
- Великолепно! С этим у нас в стране никогда не было трудностей!
- Да…Чудеса просто!
- Наши девушки очень рано созревают.
- А мужчины?
- Нормальный возраст для женитьбы наступает где-то после двадцати пяти лет. Тогда родственники, посчитав, что он готов содержать семью, подбирают ему жену.
- Серьезно все у вас…
- А у вас не так?
- Нет, мы сами ищем себе невест и жен.
- Не завидую я вам. Я бы сам никогда не женился. Попробуй выбери, разве угадаешь, какая она? А так – выбирали родители и родня, а они хорошо знают, что делают и понимают, что мне надо для жизни.
- И ты доволен той женой, которую тебе подобрали родители?
- Конечно, доволен! У нас уже трое детей и мы очень хорошо живем.
- Она работает?
- Нет, а зачем ей работать, если я работаю и обеспечиваю и ее, и детей?
- Логично…- пробормотал я и задумался.
- Ну что, пойдем еще по пивку? –предложил я.
- Ты знаешь, у меня другое предложение. Я предлагаю тебе съездить со мной на катере в офис. Там мы уточним кое-что в грузовом плане, выпьем пивка и вернемся обратно. Как ты смотришь на это?
- Да вообще-то нормально, но…
- Мы всегда с твоим предшественником ездили, а часа через полтора возвращались. Никогда и никаких проблем не возникало.
Я взглянул на висящие на переборке часы. Они показывали половину второго. Внутренняя борьба желания поехать со страхом быть пойманным, продолжалась недолго и я принял решение.
- О-кей, едем, только я третьему скажу пару слов.
- Хорошо, катер у трапа. Будешь готов – спускайся.
Третий на мое сообщение о предложении Понга среагировал так, как будто такое происходило каждую ночь.
- Хорошо. Ежели что, скажу, что в трюме где-то, да ночью вряд ли кто вспомнит о тебе. С тебя пиво.
- Понял, спасибо, пиво можешь взять в моей каюте.
- Да ладно, вернешься – вместе выпьем.
Выхожу к трапу. Матрос понимающе улыбнулся.
- Иваныч, комиссар в пять утра выходит к трапу обычно.
- Понял, спасибо. А зачем мне это знать? Я в офис и обратно.
- Да, конечно, я понимаю. Это я так, к слову пришлось. Спрыгиваю на деревянную палубу и катерок, тихо урча, отваливает от борта и бежит куда-то в сторону причалов и множества огней.
Офис оказался небольшим одноэтажным зданием на территории порта. В большом помещении стояли столы, заваленные кипами бумаг. Мы подошли к столу, за которым сидели двое тайцев. Это они готовили документы для нас. Понг быстро переговорил с ними, представил нас друг другу. На этом официальная часть была закончена. Я думал, что Понг проведет меня в какое-то помещение и там мы сможем посидеть, выпить пива. Понг все распланировал иначе.
- Алексей, я предлагаю тебе поехать в небольшое кафе за воротами порта. Там мы можем попить пива и посмотреть шоу.
- Так, в чем я есть? – удивился я, так как на мне был обычный тропический наряд – белые шорты, рубашка и гольфы.
- Ну… местные в таком виде не пойдут, а иностранцы все так ходят. Так что, в таком виде вполне нормально будет пойти.
- Хорошо, но не надолго, о-кей?
- Конечно!
Кафе оказалось совсем не сразу за воротами. Мы ехали минут пятнадцать по тесным и, к моему удивлению, забитым людьми и транспортом улицам. Множество велосипедов, мотоциклов, машин двигались по узкому пространству в поисках места для парковки. Все обочины были забиты машинами, стоящими в сантиметрах друг от друга.
Наконец, мы свернули с дороги и въехали в небольшой двор у высокого, этажей на пять здания. В здании был проезд и шлагбаум. Понг высунулся в окошко и сказал что-то охраннику. Шлагбаум поднялся и мы въехали в большой, на все здание подвал. Вдоль всех стен были боксы для машин, отделенные той полосатой тканью, из которой потом, через много лет, торговый люд шил огромные сумки для поездок «челноками» в Китай. Большинство боксов были закрыты занавесом из того же материала, в некоторых въезд был открыт. Мы проехали дальше и я увидел, что у одного из открытых боксов стоит человек в униформе. Мы въехали и занавес тут же закрылся за нами.
В стене была дверь. В нее мы и вошли. Поднявшись по узкой лестнице, мы оказались в просторном вестибюле. Напротив был вход в зал, откуда доносились странные звуки тайско-китайской музыки. Красивая Тайка в национальной одежде провела нас к свободному столику. Пиво было очень вкусное и холодное. В зале работал кондиционер и если бы не то, что неслось из огромных звуковых колонок, жизнь была бы прекрасна!
На сцене происходило действо! Люди – существа в совершенно немыслимых, пышных и ярких одеждах, прыгали, кривлялись, орали благим матом, били друг друга палками… Это, подсвеченное прожекторами дикое буйство красного, золотого и черного цветов резало глаза, а добивали визги, крики персонажей и вопли диких по звучанию речитативов, выбрасываемые нарочито визглявыми женскими голосами в сопровождении свирелей, медных тарелок, всевозможных барабанов, колотушек и еще неизвестно чего. Понг объяснил, что это традиционный спектакль и этому сюжету уже несколько тысяч лет.
Минут десять я вежливо выдерживал, разглядывая веселую и реагирующую аплодисментами и криками на каждый прыжок и выходку персонажей публику в зале, но потом стал нервничать. Во-первых, просилось наружу пиво, выпитое на судне, а во-вторых, действительно не было сил больше слушать это… Понг пришел на помощь во-время.
- Алексей, что-то громко здесь музыка играет, может пойдем в баре посидим?
- Я даже не ответил ему, стремительно встав из-за стола.
Пройдя куда-то, мы поднялись по ступеням, обитым красным материалом. Бар был очень красиво оформлен. Все было в теплых розовых тонах. Вдоль стен стояли красивые, обитые темно-красным бархатом диванчики с резными спинками и подлокотниками. За стойкой во весь рот улыбался молодой бармен. Мы заказали пиво. Минуты через две в бар зашли три симпатичные и очень молоденькие тайки в красивых платьях. Заказав воды, они сели на диванчик. Вскоре зашли еще три, потом еще и вскоре все диванчики были заняты. Здесь были и совсем юные девочки и наоборот, в возрасте женщины. Они весело щебетали друг с другом, изредка поглядывая на нас.
- Как они тебе?
- Да что говорить, слов нет!
- А какая больше всех понравилась?
- Ну… если нужно конкретно… Я в упор посмотрел на ту, которая бросилась в глаза сразу, как только вошла. Из первой тройки. Юная девочка с ярким румянцем и острыми угольками глаз. Она улыбнулась мне, поймав мой взгляд.
- Неплохой выбор! - улыбнулся Понг, - хочешь, я познакомлю тебя с ней?
- А можно? Это ничья дама?
- Нет! Ручаюсь, никто не обидится на тебя!
- Он подошел к ней и они о чем-то стали тихо говорить. Она звонко рассмеялась и сделала мне ручкой «привет».
Тут все женщины стали вставать и, помахав ей на прощанье, выходить, изредка бросая игривые взгляды на меня.
- Это Ти, - представил девушку Понг, а затем представил меня ей. Она знала буквально несколько слов по английски и это послужило основой для отношений. Я совершенно не помню, о чем был «разговор», но при первых же наших словах Понг встал, извинился и сказал, что пойдет досмотрит шоу.
Минут через пять я уже чувствовал себя с ней как старинный знакомый. Мы чего-то смеялись, она трогала меня своей маленькой лапкой и от этих прикосновений мне становилось жарко. Разрез на ее длинной юбке распался и сердце мое, уже к тому времени сильно стучащее в груди, буквально затрепетало. Совершеннейшая, скульптурная ножка с круглой коленкой в тончайшем чулочке приковало мой взгляд, лишив способности соображать. А может быть, все это мне казалось тогда, учитывая более, чем трехмесячное воздержание…
Она попросила меня проводить ее в номер. Я понял, что она не бедная, раз живет в такой шикарной гостинице с таким рестораном и баром.
Поднявшись по шикарной лестнице на следующий этаж, она провела меня по коридору и остановилась перед массивной дверью. Открыв ее ключом, она пригласила меня войти. Это был действительно шикарный номер! Огромная кровать посреди номера, красивые драпировки, торшер с мягким розовым светом… Она пригласила меня сесть за маленький столик и достала из холодильника бутылку холодного пива. Открыв ее, Ти налила бокал и подошла вплотную ко мне. Это был предел и я, обняв ее, прижал к себе. Она мгновенно отреагировала и сделала то, что ей не стоило так вот, сразу делать - дернула за шнурки завязок на плечах и платье упало на пол. Ничего кроме чулок на ней не было. Я был шокирован. Конечно же, я понимал, что не игра все это, но… Я все понял. И в голове моей при виде ее юного, прекрасного тела возникли сцены из советских фильмов, когда при такой же ситуации в номер врывается толпа фотографов, а потом спецслужбы вербуют в шпионы и т.д. и т.п.
Я ждал грохота вышибаемой двери, но его не было. Ти внимательно посмотрела на меня и, наверное, поняла, что происходит. Она заулыбалась и, быстро натянув платье, прикрыла грудь и стала тихим, нежным голосом что-то приговаривать, успокаивая меня. И самое интересное - это ей удалось! Через несколько минут, успокоившись, я осознал, что у меня в руках находится не что-нибудь, а совершенно потрясающее, неотразимое, горячее девичье тело. Дальше все пошло так, как и должно было пойти.
Когда все было кончено, страсти улеглись и сердце стало стучать мерно и спокойно, я заглянул в ее глаза. Оттуда тупой, отрезвляюще ледяной волной наотмашь хлестнул холодный, равнодушный взгляд… Она явно скучала и ждала, когда я встану и оденусь. Я пошел в ванную комнату, быстро принял душ, оделся. Она ждала меня и с дежурной улыбкой подала бокал пива. Осушив его залпом, я попытался спросить, что я должен. Она поняла и замахала руками – мол, ничего я не должен.
Через пару минут я снова очутился в баре. Понг уже ждал меня там и широко улыбался.
- Как дела, Алексей? Я пришел – тебя нет. Так и понял, что ты пошел даму проводить. Вот, я и сижу здесь, жду тебя.
- Спасибо, Понг. Что я должен? – ответил я и оглянулся – ее не было.
- Ничего ты не должен. И вообще, разве что-нибудь было кроме пива?
- Нет, конечно.
- Вот и прекрасно. Я угощаю тебя сегодня пивом. Если ты со мной, с тобой ничего и не могло случиться. Едем или еще пива?
- Нет, спасибо, домой, на судно!
Обратный путь мы проделали молча. Забежав в офис, Понг взял там стопку документов. Совершенно опустошенный, с холодной душой и противный сам себе, я тяжело поднимался по трапу. Матрос молча кивнул мне. Я еще раз поблагодарил Понга и сказал, что бумаги завтра подпишу, а сейчас очень хочу спать.
- Все хорошо, Алексей? – спросил он, заглядывая мне в глаза и тряся мою руку.
- Да, все прекрасно, только очень устал сегодня, да и пива слишком много выпил.
- Good Night, See You Tomorrow!
- Bye! See You.
(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)