И началось ожидание

- Привет!

- Привет!

- Сыграем … ?

- Я не умею!

- Умеешь!

- Но это как шахматы, а в шахматы я не умею! Только это еще труднее!

- А ты не думай! Ты играй со мной! Достаточно твоего желания!

Между ними, а точнее в пространстве, определенном ими для себя и существующем одновременно и в пространстве комнаты и вне его, уже парила "доска", похожая на шахматную. Но ячеек было больше и даже те из них, которые должны были быть черными, светились в полумраке своим неповторимым черным светом! Фигуры и вовсе небыли похожи на шахматные. Живое скопление чего-то светлого и искрящегося, излучающего мягкий свет; поток переливающегося света, возникающий в сантиметрах трех от "доски" и "плывущий" вверх, тая и совершенно исчезая в сантиметрах двадцати от игрового пространства. Да, пожалуй. Игровое пространство, которое мозг человеческий, извечный искатель логики, "превращал" в игровую доску. Да и "фигуры" были разнообразнее и не повторяли одна другую. Что же касается игроков, то они играли. Играли не играя. Они делились мироощущением и знакомились заново. Слов не было, но если бы они были …

- Почему ты не приходил раньше?

- Ты не был готов.

- К чему?

- Ты все поймешь со временем. Все вспомнишь. Ты нужен нам. И ты пришел сюда с нами и … и от нас.

- Но почему я не знал тебя раньше?!

- Знал! Но ты не должен был меня вспоминать. А сейчас наберись терпения и жди. Все придет! Все своим чередом. Я верю в тебя, мальчик!

- Но …!

Гость не дал ему "договорить". Сейчас все что можно было достичь обменом информации второго уровня не имело никакого значения. Важно было что мальчик проснулся. Он проснулся и играл. Он не был потерян на первом этапе!

А дальше они лишь наслаждались движением "фигур", их жизнью гармонично вписывающуюся в желания "игроков". Строго говоря, эти двое не играли. Один обретал вновь забытые ощущения и учился наслаждаться процессом познания, а второй наслаждался гармонией их общей … нет, всеобщей игры от исхода которой зависело многое.

Лишь одно тревожило гостя, он знал что у "Хранящих сомнения" есть повод предостерегать. Владеющие шестнадцатью измерениями готовы были свернуть программу и лишь из чувства уважения и веры в Мастера коррекции, того, кто готов был уйти, того, кто был гостем мальчика в эту ночь, они не сворачивали программу. А мальчик … мальчик только-только вскрыл свой кокон и даже не подозревал еще о крыльях, плотно уложенных в его душе. Он был ЗДЕСЬ! И он был здесь новеньким. Его мудрости хватало на то, чтобы играть в эту мудрую игру и ее было достаточно мало, чтобы суметь сделать будущие ошибки. Ошибки, безрассудства, т.е. все то, что дало бы новый толчок к познанию и объединению прошлого, будущего и времени.

Времени создания этих понятий, или, проще сказать, точек, величин. Но только не Времен. Ни прошлое, ни будущее этого еще не заслужили … пока. А настоящее … настоящее … . Хм! Скажем так: "Прошлое – это карандаш, рисующий грифелем Настоящего Будущее". Так что настоящее не в счет. Это всего лишь работяга, получивший "контракт" на "Будущее". Да … .

Мальчик … . Ему многое предстояло. Он был рожден на изломе. Когда Старое, Новое-Старое и Новое могли существовать вместе. Он должен был впитать в себя и то и другое и третье. Но при этом он не имел права потерять связь с тем миром пространства, который определил его к жизни в мире Этом. Его "партнер" по игре был единственным его связным. Его Другом, или точнее наставником. Но и тому было отведено немного времени.

Времени достаточного лишь для игры. Игры длинною в жизнь, но скрученной во времени всего лишь в пару несчастных лет. Это была их игра, и они устанавливали часть правил. И мальчик избирал. Избирал или … . Да …, об этом чуть позже.

Мальчик. Он не имел права выжить, и он должен был жить. Не имел права выжить потому, что уже только лишь рождением своим он должен был уже придерживаться пути Гармонии. Гармонии с миром окружающим и Миром своим. Нет, не своим внутренним, Своим внешним, тем далеким и странным, тем миром законами которого являлась гармония. Он должен был впитать и уйти. Уйти, прожив не так уж много. Но на это он тоже не имел права. Как? Этого не знал никто. Потому-то и было решено когда-то сделать первый шаг. Шаг к нарушению. К нарушению, которое излечит накопившиеся ошибки взаимодействий. Еще не ясно было что происходит, но ясно было что надо противодействовать. Вот так и родился он, Мальчик!

А мальчик уже спал, и его маленькие ручонки, натягивающие простыню как струны гитары ослабили хватку, и уже ничто не беспокоило его до самого утра. Мастер побыл некоторое время в состоянии четырех измерений, а затем ушел "выше", в свою обитель. Наступало время, когда он будет здесь частым гостем. Лишь бы … слишком уж нестабильным оказался мальчик. Слишком нестабильным!

Его первой задачей был сбор данных. Данных об ощущениях и законах, закономерностях и последствиях разрушений. Он должен был впитывать процессы, создающие законы сосуществования и чувств. Сейчас пришла пора познания законов разрушения гармонии. Без этих знаний переход был невозможен. Слишком велика была опасность потерять все! Выход на новый пространственный уровень мог обернуться потерей имеющихся. Нет, некий доступ уже существовал, но … он был доступен лишь тем немногим, которые уходили. Уходили на эти уровни, становясь другими еще здесь и в кроне меняющиеся ТАМ. Обратный обмен был еще невозможен. А потому и не было нужной информации.

На все это требовалось время. Время, которое мальчик мог получить, лишь нарушив гармоничность своего пути. Только как?! Большая ответственность – большие последствия. Подобное "творчество" могло породить слишком много нежелательных проявлений. Это автоматически лишало бы его права на существование. Где та размытая грань, которая убережет от падения?! Какая-нибудь лазейка?! Как ей воспользоваться? Как заслужить, или как раздобыть ключ к ней? Не знал этого никто. Потому то и был рожден Он. Мальчик. Даже дата его рождения была подведена так, чтобы это давало ему лишнее основание для своеволия.

Для проявления того, что никто бы не мог предположить, а уж тем более предсказать. Нет. Он не был и не будет (и уж конечно ни есть) "Мессией". Мессия – это бред! Вредный, никчемный, чуждый бред! Фикция, обман, или если хотите, самообман! Шизофрения в самой яркой форме! Мессия – это своеобразное сито для умалишенных, чтобы здоровые не тратили время на распознание очередного "подарка" природы. Назначил себя мессией, или снисходительно дал это сделать другим – полезай в "сумасшедший дом". Там вылечат! Ну … или не вылечат! Нет, нет!

Мальчик был рожден тем, кто может быть …! Может быть! Станет одним из Многих. Многих, которые будут такими … "темными лошадками". Лошадками, тянущими возы навоза на поля, где человек вырастит пшеницу. Лошадками, создающими связь между разными представителями животного мира, делающими их зависимыми друг от друга. Только не надо путать таких "темных лошадок" с "Серыми Кардиналами". Те всегда "себе на уме". И руководствуются собственными выгодами, хотя, надо заметить, у каждого из них свои понятия об этом (кому-то ведь выгодно и когда другим хорошо!) и свой кодекс чести. Хотя и не всегда понятные. Но … - на то они и "Серые Кардиналы"! Но ведь не черные же?! Это всегда неопределенная сила, которая в смутное время может решить исход битвы, но не сражения, конечно! Ну да сейчас не о них!

Так! Мальчик. Он не был первым, он не будет последним. Он был лишь одним из неосторожных, пробных мазков всеобщей Истории, рисующей самое себя. Он должен был, и будет, оставаться в тени, и вести за собой, быть ведомым и светить тем, кто отстал. Он должен был стать посредником, одним из связующих звеньев цепочки, призванной сохранить разваливающееся время, застоявшееся в своей определенности и неподвижности. Следующим этапом был бы поиск, или, вернее определение точки начала поиска. Вот только об этом, опять же, рано.

А сейчас существовала одна проблема. Видимо что-то с самого начала пошло не так и мальчик просто не получил должного канала. Он многое мог чувствовать, понимать и предвидеть, НО! Но так неявно, что ни о какой уверенности не могло быть и речи. Это было опасно. Мальчик понимал, что никто и никогда в жизни не даст ему стопроцентной гарантии, что все это не бред его воспаленного воображения. Никто не даст ему подтверждения, никто не сможет опровергнуть. Например в случае с первым контактом с Мастером. Мальчик не чувствовал страха, но тело!

Чувствительность тела была повышена в несколько раз. Его чувствительность можно было сравнить с чувствительностью грудного ребенка, хотя, пожалуй, выше. Каждая складка простынь, на которой лежал и которой укрывался, доставляли неудобства сравнимые с ощущениями человека пытающегося заснуть на наковальне. А складок было много, и каждую он мог сосчитать, и знал положение и форму каждой. И Мальчик натянул обе простыни как струны, придерживая их плечами нижнюю и сжимая кулаками, прижатыми к груди, верхнюю, а снизу придерживал их пятками и пальцами ног. Верхняя простыня практически нигде больше не касалась его тела, а нижняя не имела ни одной складки.

Предшествовало этому странное состояние. Т.е. когда он стоял – все было нормально, как всегда. Но когда ложился … . Все звуки обретали иной. Холодильник, телевизор, голоса родных, все звучало с какой-то вопросительной интонацией, напряженно и тревожно. Он с удивлением обнаружил, что имеет другой объем! Т.е. физически все осталось прежним, но ощупывая свои собственные пальцы он чувствовал их словно сквозь перчатки. Нет, ощущения были абсолютно полными, но объем их был гораздо больше на ощупь, а тактильные рецепторы оставались при этом на прежнем месте, где-то внутри!

И так, простыни были натянуты, и больше ничего не могло помешать ему предаться игре с учителем. Да, наверное, это был учитель. Или он должен был им стать, но не стал впоследствии, или … ну да об этом позже. Больше, в этот раз, Мальчик ничего не запомнил. Но вот в следующий раз! В следующий раз он был готов! Он был готов наблюдать, сверять, запоминать и экспериментировать.

Надо сказать, что некоторый опыт в этом он уже имел. Ни при его рождении, ни позже, никто не заметил, что пальчики его ног не шевелятся. Да он и сам об этом не знал поначалу. Несчем было сравнивать. Но вдруг он заметил, что все другие могут шевелить пальцами ног, хотя ему и не было понятно, зачем. Но если могут все, а он нет, значит с ним что-то не так, и это надо исправлять! Мысли поделиться с кем-нибудь этим не возникло. Он уже знал про врачей и знал что контакты с ними – дело опасное. Хотя он и знал уже, что врачи бывают разные. Да и не было необходимости.

Мальчик точно знал, что он с этим справится, правда, еще не знал как. Тогда он решил, что если он не знает как, значит, это надо придумать. И придумал! Он изъявлял желание согнуть пальцы ног вниз, но так как они сами двигаться не хотели, то сгибал он их руками, как бы показывая своему организму, что это такое, что собственно от него требуется. Так же с выгибанием пальцев вверх. Неизвестно сколько это продолжалось, но однажды Мальчик заметил, что большие пальцы начали потихоньку подергиваться в заданном направлении. Дальше - больше. Амплитуда их движений становилась четче и выше, а затем потянулись за ними и другие пальцы ног. Правда амплитуда движений большого пальца все время была значительно выше. Так и осталось навсегда.

Итак, наступил следующий раз. Вечер постепенно приобретал какую-то странную окраску. Все, от ощущений до любых звуков, становилось каким-то другим. Как только он сел ощущения резко усилились. Холодильник на кухне, который он видел с диван-кровати через открытую дверь, звук телевизора в зале (через кухню направо), голоса родных, мяуканье кошки, все было каким-то ненастоящим и звучало как-то настойчиво, побуждающе, вопросительно что ли!

Мальчик был вполне здравомыслив и к "вопросам" холодильника как-то готов не был! Хотя это, конечно, была невеселая шутка и никаких вопросов, никто, конечно же, и не собирался задавать. Но такова уж природа человека, он не может объяснить того, о чем его мозг не имеет понятия. В лучшем случае для описания используется некоторое количество порой взаимоисключающих сопоставлений. Мальчик лег. И без того сильные и пугающие ощущения усилились. Усилились так, что ощущения в сидячем положении казались теперь лишь легким намеком на какие-то там ощущения. Его ноги, руки и тело были ватными. Он попробовал пошевелить ногами, руками и головой. Нет, его тело отлично его слушалось! Его нельзя было назвать ватным. Но для объяснения было еще маловато информации.

Мальчик почему-то стал ощупывать указательный палец правой руки большим и средним пальцами. Затем другие, на другой руке, попробовал прислонить друг к другу ноги, потрогал запястья рук … . Было очень странно. Он чувствовал все, все движения, все прикосновения, но его тело; пальцы, руки, ноги, имело абсолютно другие объемы. Т.е. не длиннее, но толще, если можно так сказать. Он медленно вынул руки из под простыни … нет, визуально все осталось, как и было. Значит, уменьшился он? Там, внутри тела? Но его уже ждали, и решение этого вопроса пришлось отложить. Он быстренько натянул простыни, и через некоторое время, слегка успокоившись, присоединился к игре. Игра продолжалась с того места, или вернее с того ощущения, на котором они остановились в прошлый раз. Вопросов не было. Просто для них еще не пришло время.

Подобные приступы (ну, а как еще можно их назвать?) стали проявляться все чаще и все четче. Мальчику это не нравилось. А еще он боялся. Он втайне надеялся, что-то, что происходит с ним, происходило и с другими людьми. По крайней мере, со старшей сестрой. И уж она то, наверное, сможет развеять его страхи! Потому, что она уже достаточно большая, чтобы много знать, но еще недостаточно взрослая, чтобы отмахиваться от детских проблем. Он рассказал сестре все. Ну … нет! Не все конечно, а только то, что касается приступов, без "шахмат" и простыней. Мальчик, конечно, надеялся на сестру, но уж полным то идиотом он точно не был! Однако и того, что он рассказал, хватило, чтобы сестра высказала ему свои опасения по поводу его здоровья и предложила, если подобное повторится, сходить к врачу. ПСИХИАТОРУ! Мальчик не слишком хорошо разбирался во врачах, но он знал наверняка – с психиатрами лучше не связываться! И так, возникла проблема. Он знал, что в его состоянии попадать к врачам нельзя категорически! Он не мог им доверять в этих вопросах, впрочем, как и в других тоже! И еще, он знал что нельзя доверять людям, теперь даже родным. Он вдруг понял насколько он одинок. Не было никого, кто мог бы его понять, кто мог бы ему помочь. Нет, была одна! Еще в старом детском садике! Это была странная, старая, добрая воспитательница … или нянечка? Кто уж теперь знает?! Она приходила редко. С ней как-то не очень общались, хотя уважали все. И она была … она была … да! Сейчас он это понял! Она была тоже чужой!

В смысле она была такой же одинокой в этом мире, как и он! Например, она любила когда в сон час все спали и если ты даже хоть чуточку приоткроешь щелочку глаз, она тут же назовет тебя по имени и скажет –" закрывай глазки и спи." Не зло, не громко, не тихо. Просто уверенно. И все спали … ну кроме одного … . По этой причине Мальчик обычно поворачивался к ней спиной и открывал глаза совсем чуть-чуть. Просто он не мог долго лежать с закрытыми глазами, так ведь ничего не видно! Жалко только было, что на одном боку весь сон час пролежать было трудновато. Особенно когда чья-то сопящая рожица поворачивалась к нему. Этот вид человека – "человека спящего", понравился ему гораздо позже, а сейчас это его … не то чтобы раздражало, но и не нравилось. Если хотелось в туалет, можно было просто открыть глаза (если ты, конечно, повернут к ней), и она обязательно назовет твое имя и спросит:

- Чего тебе?

- В туалет хочу.

- Иди.

Объяснить это тем что она могла видеть, открыты или закрыты у кого глаза, нельзя. Во первых она всегда сидела боком к спящим, а во вторых это было в другом конце огромного холла (примерно метров 7 от нее до начала кроватей, вернее раскладушек, кроватей в старом садике не было), и еще она носила "сильные очки", т.е. видела плохо! А с мальчиком она никогда не разговаривала, как, впрочем, и с другими. Так только, общие дежурные фразы, что-то по работе, что-то для них, детишек. Может она его "не видела"?! Но он то ее "видел"! Он знал, кто она! В конце концов у него на руках были факты! Она не поворачиваясь видела кто лежит с открытыми глазами! А может она не хотела показать ему, что она его "видит"? Но почему? Это так и осталось невыясненным. Хотя, наверное, это и не было так уж важно. Вопрос был в другом! Что делать сейчас?! И тогда он сделал свой первый шаг! Шаг, который уж точно никто не ожидал! Он решил что нужно избавиться от этих приступов! Они становились все явственнее, сильнее и чаще, и Мальчик боялся, что это вскоре станет заметно сестре, и она уж точно "сдаст" его маме, и они вместе отведут его к психиатру! И еще он боялся, что все это может приобрести такие формы, когда он не сможет контролировать процесс!

Сейчас, по крайней мере, он мог приостановить процесс встав с дивана. Видимо, когда он стоял, организм нуждался в таком контроле над телом, для удержания равновесия, который исключал медитативное состояние, коим и являлись эти "приступы". О том, что вместе с медитацией уйдут и его "ночные шахматы", а значит и не будет "бесед" с "партнером", Мальчик и не подумал!

Итак, он сделал первый шаг! Реакцией его мира было молчание! С самого начал подразумевалось, что ни один из его шагов, какими бы они небыли, оспариваться не будет! Лишь только поддержка, ну или отсутствие таковой. В принципе, на его непредсказуемость и была сделана ставка. Все их расчеты поведения заканчивались неудачами. Свобода и непредсказуемость, посему, были единственным шансом на удачу! Но такое! Вернее такой шаг! Это было слишком! И началось ожидание.

А Мальчик?! Он был в своем репертуаре – "Не знаешь как делать?! Тогда просто делай!" Он не мог объяснить как! Как собственно и понять! Но довольно скоро он избавился от "приступов" медитаций. Хотя еще много лет позже подобное случалось, но все с меньшей силой и все реже. И так! Мальчик был предоставлен самому себе!

(Алекс)