21. Мастер - класс

Целых десять дней экипаж объедался свежей рыбкой, а мы с Дедом были именинниками – добытчики, как-никак!

Возвращался генерал через десять дней. Судя по виду всей команды, командировка удалась, но далась она им очень не просто. Черные, опухшие, с обвисшими щеками и лихорадочно-погасшими глазами с темными кругами вокруг, они поднимались по трапу. Молодцеватый вид и готовность по первому намеку лететь куда-то, сменились на тяжелую одышку и громкое сопение.

- Привет, Алексей! - пожал генерал мою руку, ступив на палубу.

-Никаких саун! Спать, только спать! Неделю! Нет, две недели спать! - не дав мне и рта раскрыть, добавил он. Офицеры, шедшие за ним с видом зомби, молча жали руку и качали головами, закатывая глаза. «Ох, что было вчера!» читалось в этом, и я верил им, потому как видел их «в деле».

До самого прихода никто из них так и не вышел из кают. На второй день капитан распорядился, чтобы им в каюты отнесли по большой тарелке борща и что-нибудь на второе, но главное – по графину компота.

Следующий рейс начался плохо. Через три часа после отхода на мост позвонил пассажирский помощник и сказал, что по сообщению номерной, в каюте второго класса умер пассажир.

Доложил капитану. Капитан поднялся на мостик и отсюда позвонил старпому. Доктор и старпом поднялись минут через пятнадцать.

- Обширный инфаркт, - сказал доктор. Так бывает после долгого запоя.

- Откуда знаете, что запой? – спросил капитан.

- Я разговаривал с его друзьями, - ответил старпом, - насколько это было возможно в их состоянии. Все они прапорщики и этот ездил в Южно - Сахалинск, покупать машину, а они его сопровождали. Машину купили, а потом начали ее обмывать. Обмывали неделю. Сразу после отхода, они выпили, что у них оставалось, и он лег спать, а друзья пошли поискать еще что - нибудь спиртного. Как говорят, отсутствовали всего полчаса. Вернулись, а в каюте люди.

- А как обнаружили?

- Номерная заглянула - спросить, все ли у них в порядке. Обычное дело после отхода.

- Все ясно. Алексей Иванович, ложимся на обратный курс. Начальника рации на мост.

- Владимир Иванович, обеспечьте сохранность ситуации в каюте до прихода.

Как только встали на якорь, к нам тут же подошел катер с милиционером и врачом. Около часа они работали, а потом сошли на катер. Матросы вслед за ними вынесли на носилках тело, и катер ушел. Мы снова снялись в рейс.

- Да… Очень даже хреновастенько, - задумчиво сказал старпом, принимающий у меня вахту, склонившись над картой.

- Что именно?

- Ну… Во-первых, это «наш» покойник, у нас умер, а во-вторых – вернулись. Примета уж больно нехорошая.

- Вы верите в приметы?

- Я бы хотел не верить, но они, как правило, сбываются…

- А я что-то не замечал.

- Какие твои годы…

Я смолчал насчет лет, ведь у нас разница-то в пару лет всего! Его слова о приметах несколько обеспокоили, но буквально через пару минут я забыл о них.

- Метеокарту, кому свежую метеокарту? – задержал меня на мостике шутовской голос радиста, - вон, какого «жука» я вам напринимал!

На карте, со стороны Филиппин, к Японии подходил очень мощный тайфун по имени «Робин». Такие тайфуны отличаются крайней свирепостью и ветра в них достигают 50-70 метров в секунду, а волны – десяти метров. Горе тому, кто попадется на его пути. Несется такое чудище со скоростью около пятидесяти километров в час, круша все на своем пути и заливая дождями, выплескивая до пяти месячных норм в сутки. Проходя над сушей, такие тайфуны обычно собирают дань разрушениями, наводнениями и человеческими жизнями. Все суда разбегаются в стороны и прячутся кто - где может или штормуют подальше от его пути.

- Да, самое время для тайфунов. Они всегда в августе бегают, - сказал Чиф, - но нам нечего бояться - мы уже в Корсакове будем, когда этот зверек подойдет.

- Ну и ладно, пойду Мастеру доложу, - сказал радист и мы вместе с ним вышли из рубки.

Круг этот мало чем отличался от предыдущих, если не брать во внимание всякие мелочи. Посадки, высадки, переходы - все как всегда. И вот, что самое странное - когда работа шебутная, беспокойная, время летит незаметно и жизнь кажется нормальной и даже веселой, а стоит начаться размеренному, спокойному течению, наваливается тоска. С вечера не спится, на вахте ходишь по мосту, а мысли все время переносят туда, во Владивосток. В тысячный уже раз, вспоминая все что было, пытаюсь представить, как все будет…

Посадка в Курильске будет завтра. Ночь ждем. Под утро начал задувать ветерок. Утром, в семь часов, капитан поднялся на мостик и долго думал, склоняясь над метеокартой.

- Алексей Ивановыич, свяжитесь с диспетчером. Как у них дела? Начнут посадку в восемь?

Долго и безрезультатно зову диспетчера по радиостанции.

- Продолжайте вызывать, я пойду чайку попью. Как свяжитесь – позвоните мне в кают-компанию.

Минут через десять диспетчер ответил и подтвердил, что в восемь плашкоут отойдет от пирса. Звоню капитану.

Ветерок начинает усиливаться. Капитан нервно ходит по мосту. Катер идет. Видно было, как волны иногда бьют о борт плашкоута, окатывая пассажиров солеными брызгами холодной воды. На крыле - капитан, стармех, старпом, боцман и пассажирский помощник.

- Придется машиной подработать, - говорит Чиф, - бортом прикроем, потише будет и быстро посадим.

- Трап на плашкоут не поставить – сломает, людей побьем, - говорит боцман.

- А мы и не будем ставить. Двое матросов на нижней площадке трапа, трое на плашкоуте и быстро подают людей.

- Пассажиров посчитаю сверху, так что на плашкоуте с этим заминки не будет, - добавил пассажирский помощник.

- Хорошо, - сказал капитан, - давайте. Я буду здесь, на мосту. Дедушка, иди сам в машину, мне так спокойнее будет. Боцман, сам на траповую лебедку стань – надежнее будет, Кузьмич. Если что – вира трап сразу.

- Понял, иду. Там шкентель хороший, недавно заменил – все выдержит. Плашкоут медленно подходил к борту. Его сильно подбрасывало на волне. Размахи были по метру.

- Правая - самый малый вперед, - скомандовал капитан.

Судно очень медленно стало разворачиваться, прикрывая плашкоут от волны своим бортом. Моряки быстро подали на плашкоут бросательные концы и, вытянув швартовы, закрепили. Плашкоут прижался к борту, и тут же загудела лебедка. Четыре моряка спрыгнули на плашкоут, а двое остались на трапе.

- Быстро, по одному, дети и женщины вперед! - громко крикнул пассажирам старпом, стоящий на верхней площадке трапа.

Матросы внизу не подпускали пассажиров близко к то поднимающемуся, то стремительно опускающемуся трапу. Подхватывая ребенка, они передавали его на трап. Следом – мать. Постепенно конвейер наладился. Детей спускающиеся сверху матросы на руках поднимали вверх. Матери, судорожно цепляясь за перила и стараясь не застрять каблуками ступенях трапа, поднимались наверх. Лица их были белыми от испуга.

На плашкоуте оставалось человек пять, когда нас снова стало разворачивать и плашкоут сильно ударил по площадке трапа, чуть не сбросив матросов. Боцман немедленно поднял трап на пару метров.

Мы опять стали маневрировать двигателями. Постепенно поставили судно как надо и чуток прикрыли борт, хотя размахи теперь были больше, чем в начале посадки.

- Быстро, заканчивайте, - долго так не удержимся, будем сниматься, - крикнул капитан вниз, перевесившись через деревянный планширь крыла.

- Понял, - ответил старпом.

При опускании площадки, моряки помогали очередному пассажиру запрыгнуть на площадку, а там матросы ловили его. Трап пришлось поднять еще, и теперь он уже стремительно летал то вверх, то вниз, ниже палубы плашкоута. Пассажиров забросили. Один за другим на площадку попрыгали три матроса, и тут лопнул швартовный конец. Плашкоут стало относить.

- Боцман, майна трап, я прыгну! – крикнул матрос и тут же загудела лебедка. Матрос разбежался и... не допрыгнул, но все же сумел схватиться за край площадки, повиснув на ней и касаясь ногами воды.

Тут же матросы на площадке выхватили его. Боцман тут же стал поднимать трап.

- Боцман, быстро на бак и сразу вира канат, - крикнул вниз капитан. Лицо его было белым, ни единой кровинки… Я тут же вспомнил слова боцмана с «Иркутска»: «Капитан за все на судне в ответе, с него за все спрос и самый строгий – за людей».

- Боцман на баке, - доложил третий, - сообщили брашпиль, начали вирать правый. Канат смотрит прямо, очень туго.

- Левая самый малый вперед, - командует капитан.

- Обе самый малый, - добавляет он через пару минут.

- Якорь чист, - докладывает наконец третий.

- Якоря по-походному, машине – обе полный.

Судно разворачивается и постепенно начинает набирать ход. Капитан зашел в штурманскую, и сделав какие-то пометки на карте, вышел.

Минут через десять раздался звонок из машинного отделения.

- Что там у вас происходит? Мы что, по мели идем?! – кричит в трубку второй механик.

- Какая мель, у нас под килем минимум триста метров, - возмущенно кричу в ответ я.

- Стопорю двигатели, - кричит Второй и бросает трубку. Тут же оба двигателя остановились.

Звоню капитану. Ответа нет. Тут же он сам входит на мост.

- Что случилось?

- Не знаю. Второй механик спросил, не по мели ли мы идем, и остановил двигатели.

Мастер берет микрофон и включает на пульте прямую громкую связь с машиной.

- Машина - мостику.

- Есть, машина. Стармех говорит. Нагрузка на оба двигателя поднялась до аварийной. Сейчас выясняем. Похоже, что-то на винты поймали.

- Понял. Определите – немедленно доложите.

- Алексей Иванович, старпома и боцмана на мост.

- Значит так, - сказал капитан, когда они, запыхавшись, поднялись на мостик, - пройти все помещения и проверить иллюминаторы. Все, до единого, должны быть задраены на глухари и обтянуты так, чтобы пассажиры не смогли открыть. Владимир Иванович, проверьте все водяные танки и подпрессуйте так, чтобы нигде не было свободных поверхностей. Если нужно будет – введем ограничение по пресной воде. Пока ветер работает на нас – несет нас от берега. Не знаю, сколько и как мы провозимся, а тайфун не ждет. Если до утра не уйдем отсюда, тайфун – наш.

- Алексей Иванович, место есть?

- Да, только что поставил точку.

- Как быстро нас несет?

- Очень медленно, полузла всего.

- Ветер замеряли?

- Пятнадцать метров.

Дверь в рубку открылась и вошел стармех.

- Ну что, Юрий Антонович, - сказал он, - дело кислое получается. Поймали мы чей - то полузатопленный трал. Кого-то угораздило потерять его на нашу голову.

- Что предлагаете делать?

- Сейчас на корме готовимся опустить на кончиках, человека. Хотим попытался определить, что там и как. Сам трал хорошо виден сверху. В нем, видимо, полно тухлой рыбы – вот он и подвсплыл.

- Понял. Кто полезет?

- У нас два новых моториста в десанте служили, довольно крепкие ребята и с аквалангами знакомы.

- Так нет же у нас аквалангов, их еще лет пять назад сняли со всех судов.

- Есть один. Один из ребят с собой взял – хотел на Курилах поплавать.

- Слишком опасное это дело.

- Я знаю, но это – на крайний случай, - ответил стармех.

- Похоже, крайней не бывает, - сказал капитан и показал Деду на метеокарту, лежащую на штурманском столе.

- Да-а, - протянул Дед, - сколько у нас времени?

- Часов пять- шесть. Потом ветер начнет еще больше усиливаться, меняться и нас понесет на берег. Без машины мы не устоим на якорях. И волна, думаю, будет метров шесть-семь, не меньше - не сможем даже и встать на якоря.

- Понял. Ну, я пошел. Что-нибудь придумаем со старпомом. Конечно, шлюпку бы спустить, но…

- Исключено – ее сразу разобьет или унесет, не удержим на кончике.

- Я понимаю. Ну, я пошел!

- Удачи, Борис Иванович!

- К черту!

Через час стармех и старпом поднялись на мостик. Капитан, дремавший тут же, на диванчике, поднялся.

- Ситуация такая, - начал доклад стармех, - намотали на оба винта. Похоже, с рулем тоже не все в порядке. Рулевая машина не может его повернуть – перегрузка идет.

- Ваши предложения? – спросил капитан.

- Внизу, на кончиках сейчас двое. Один – с аквалангом. Пытаются определить, что можно сделать. Приготовили трюмные люстры, она метров на пять воду просвечивают.

Раздался звонок и я взял трубку. Звонил второй механик. Попросил стармеха.

- Да, слушаю. Понял. Все понял. Минут через пять приду.

- Юрий Антонович, - сказал Дед капитану, - похоже, левый винт глухо заклинен. Там капроновый и стальной тросы так заплавились на валу, что без дока не обойтись, а со вторым можно поработать. Мы с Владимиром Ивановичем сейчас продумаем как следует, как там все это организовать.

- Давайте, ребята, у нас сейчас других вариантов нет, а через несколько часов и этот вряд ли уже получится. Времени у нас почти нет. Держите меня в курсе.

- Алексей Иванович, пригласите сюда пассажирского помощника. По телефону, - добавил он.

- Сергей Сергеевич, надо бы пассажиров ограничить в информации и успокоить, - сказал капитан поднявшемуся пассажирскому.

- Да они уже всё видели, Юрий Антонович! Там, на корме, уже человек тридцать сверху наблюдают за тем, что на корме происходит.

- И все же... Там же дети, женщины.

Минут через десять на мостик поднялся Чиф. С ним были два пассажира – огромные, румяные мичманы с зелеными кантами на погонах, пограничники.

- Юрий Антонович, прошу прощения, но тут такое дело… Рвутся к капитану.

- Заходите. Слушаю вас. Кто вы? - обратился он к пассажирам.

- Товарищ капитан, - обратился один из них. Мы – водолазы. Мы же видим, что тут у вас происходит, и не можем в стороне оставаться. Просим разрешение принять участие в работах.

- Я не могу вам этого разрешить, - как бы рассуждая с самим собой, медленно, с расстановкой сказал капитан.

- Ну, поймите же, товарищ капитан, мы ведь имеем опыт в таких делах, не раз делали это! – горячо, скороговоркой проговорил один из мичманов.

- Однако, в этой ситуации я не могу и запретить вам делать это, - спокойно, как будто не слыша их слов, продолжал рассуждать капитан.

- Все, есть, мы все поняли! Извините нас… Так это… мы пошли, товарищ капитан, да? - радостно, как будто им разрешили сходить в кино, заулыбались мужики.

- Идите, ребята. С Богом! Владимир Иванович, - обратился он к Чифу, - самое главное – людей не побейте.

- Я все понимаю, Юрий Антонович. Все будет хорошо.

- Алексей Иванович, постоянно контролируйте место и ветер. Начнет заходить на север – скажете. А я здесь, на диванчике полежу.

Прошло два часа. Мы продолжали медленно дрейфовать от острова, в море. Вскоре радар перестал брать берег. Начинались сумерки. Еще минут пятнадцать и станет темно. Капитан встал с дивана.

- Алексей Иванович, я спущусь в каюту. Если что – звоните.

Минут через десять раздался звонок.

- Иваныч, старпом это. Скажи Мастеру, что один винт освободили, но с рулем сложнее. Ваеры, то есть стальные концы, за которые тянут трал, перехлестнулись через перо руля и их надо рубить или автогеном резать. Сейчас перекурим и попробуем что-нибудь сделать, хоть это и очень опасно – волна большая и человека может о корму разбить.

- Понял, сейчас Мастеру доложу.

Капитан поднялся на мост вместе со стармехом.

- Думаю, можно попробовать правую машину. Там все должно быть нормально. Левая, судя по всему, заклинена намертво.

- Давайте, Борис Иванович, попробуем.

- Иваныч, - обратился Дед ко мне, - там, на корме, второй механик. Он будет наблюдать. Как спущусь - спросишь у него, под кормой чисто или нет? Люди там все вылезли из-за борта, но все же…

- Понял, - ответил я.

Испытание показало, что машина нормально работает, винт свободен.

Все попытки освободить перо руля были запрещены капитаном ввиду большой волны и чрезмерной опасности.

В двадцать часов, когда меня после восьми часов вахты сменил третий, было уже темно. Рассказав ему все, что знал, я спустился в каюту. Через минуту зазвонил телефон. Буфетчица звала в кают – компанию. Она оставила нам ужин. Почему бы и нет, подумал я и вышел из каюты.

В кают-компании уже были старпом, стармех и второй механик.

- Ох, и хорошо же горяченького после такой встряски похлебать, - с удовольствием сказал Дед.

- А Мастеру не оставила? - спросил у буфетчицы Чиф.

- Как не оставила, конечно оставила, да он отказался! Ну, да я ему в каюту второе отнесла и в холодильник нарезочку поставила.

- Эх, Валюха, хорошая жена из тебя получилась бы! – с улыбкой заметил второй механик.

- Я знаю. Так никто не берет!

- Ну да, так я и поверил. Такую красивую, с такими ножками, да не берут? Небось, сама отшиваешь всех! – засмеялся второй механик.

- Да нет, что вы. Я правду говорю. Вот вам, к примеру, чего бы и не взять меня замуж, а? Молодой, умный, серьезный – чего одиноким живете? А я бы уж и накормила, и обгладила всего. А уж как любила бы – никогда налево и не глянул бы! Ну, давайте же, а?

- Ну…вот так, сразу… - засмеялся механик. Ему явно стало неуютно.

- Вот то-то и оно, - широко улыбаясь, но как – то совершенно серьезно ответила буфетчица, - мои ножки и всё остальное видят мужчины, да облизываются, а как до серьезного – шутка все! Все умные, только продегустировать норовят, да и в сторону.

- Ладно, ладно, Валюха, сдаюсь! – смеясь, поднял руки второй механик.

- То-то же, нечего попусту цеплять девушек! – ответила она и ушла в буфет.

- Что, получил? – засмеялся Дед. Правильно она говорит – не цепляй!

Ближе к концу моей ночной вахты радист принес свежую карту и стало ясно, что тайфун серьезно цепляет нас. Капитан приказал собрать всех старших командиров на мосту.

- Мы должны любой ценой избавиться от трала, - капитан говорил тихо, глядя под собой, - если мы не сделаем этого, нам придется туго. Вот-вот начнет работать тайфун. Он проходит с южной стороны островов, но нас цепляет своей северной частью. Ветра будут северные – северозападные, силой примерно 30 метров. Волнение - соответствующее. С таким якорем, как трал, нас развернет кормой на волну. Последствия этого могут быть самые плачевные. Разбив все на корме, волна может подорвать палубу и тогда вода начнет поступать в помещения. Тогда, если даже трал и оторвется, мы ничего уже не сможем сделать, и нас выбросит на скалы, если мы до этого не перевернемся от той воды, что будет внутри корпуса. Если же мы избавимся от трала, мы сможем опустить в воду оба якоря и они, как плавучий якорь, не будут давать ветру развернуть нас. Мы будем все время носом на волну. В этом – наше спасение. Кроме того, мы сможем подрабатывать машиной. Думайте, товарищи. Жду ваших решений.

- Юрий Антонович, мы пойдем на корму и там, на месте подумаем.

- Хорошо, - сказал капитан и обратился к пассажирскому помощнику, - ваша задача, Сергей Сергеевич, - спокойствие пассажиров.

- Да, Юрий Антонович, я знаю. Все будет хорошо.

- Мостик - машине, - раздался в динамике голос стармеха.

- На связи мостик, - отвечаю я.

- Капитан на мостике?

- Да, я слушаю, - ответил капитан, взяв у меня микрофон.

- Сейчас попробуем дать ход побольше. Может быть, сорвемся с тросов.

- Хорошо. Вам нужно, чтобы мы хода давали телеграфом?

- Нет, поставьте его на «полный вперед». Мы сами будем все делать отсюда. Старпом на корме, мы с ним на связи.

- Хорошо, - сказал капитан и кивнул мне. Я перевел телеграф на «полный».

Вскоре двигатель запустился и через минуту обороты стали резко расти. Судно задрожало.

Через минуту двигатель сбросил обороты, но не остановился. Раз пять двигатель набирал обороты и снова сбрасывал.

- Мостик - машине. Не срывается, - раздался в динамике голос стармеха, старающегося перекричать шум работающего двигателя.

- Ясно, - ответил я ему, - капитан слышит вас.

Ветер крепчал. Последний замер показал почти двадцать метров в секунду. Нас по-прежнему несло от острова, в море. Судно, как и говорил капитан, развернуло кормой на ветер. Волны, которые к этому времени были уже не менее четырех метров, с силой били в корму, обдавая всю надстройку веером брызг. Все шло как по нотам. И тогда старпом придумал новый ход.

Стармех снова запросил «добро» на дачу хода. Капитан кивнул, и я ответил Деду, но не удержался и спросил, зачем мы это делаем?

- Надо же что-то делать, Иваныч. Вот мы и делаем! – ответил Дед.

- Понял.

Когда обороты двигателя достигли очень высокого значения, капитан встал с дивана и, подойдя к микрофону, хотел было сказать что-то, но тут через открытую на крыло дверь послышались автоматные очереди. Одна за другой, длинные очереди, явно из нескольких стволов.

- Только этого нам и не хватало, - пробормотал капитан. Одновременно затрезвонил телефон.

- Понял. Есть! Ну, молодцы! – дослушав доклад ответил капитан и я увидел, как светлеет его лицо, - а что с рулем?

Зазвонил другой телефон и я схватил трубку.

- Электромеханик. Проверяем рулевую машину. Давайте перейдем на громкую связь.

- На мостике, по пять градусов вправо штурвал поворачивайте, - сказал по громкой электромеханик.

Постепенно, градус за градусом, мы определили, что руль поврежден и может поворачиваться на оба борта, но только на небольшой угол.

На мостик поднялся старпом, а вернее, как у «Чеширского кота» из»Алисы в стране чудес», сначала вошла его широченная улыбка. По крайней мере, мне так показалось.

- Ну, Владимир Иванович, жму вашу руку. Рассказывайте, - сказал капитан, вставая ему навстречу, - как вам эта идея в голову пришла.

Идея была в следующем. В Южно-Курильске к нам на борт поднялась группа военных пассажиров. Их было человек десять, и все они были с автоматами. Это было обычное дело. Согласно всем правилам, автоматы и рожки к ним транспортировались отдельно, а вдобавок, на борту оружие должно было быть сдано на хранение старпому. Так и было сделано. Именно об этом Чиф и вспомнил, когда, глядя на сильно натянутые стальные ваера, подумал, что хорошо было бы их перебить… Идея мгновенно оформилась в голове и Чиф бросился к пассажирскому помощнику. Вместе они быстро нашли старшего и молоденький лейтенант, взяв двух моряков из своей команды, бегом понесся за старпомом, в его каюту. В три ствола, один за другим, они перебили очень сильно натянутые стальные тросы.

Ветер уже ревел. Замер показал двадцать пять метров. Волна была очень большая и резкая. Судно развернулось лагом к волне, подставив борт. Качка, которая почти не ощущалась, пока мы висели на трале, стала резкой и стремительной. Судно буквально падало с борта на борт.

Машина работала полным ходом, но выйти носом на волну не удавалось.

- Нужно майнать якоря. Смычки по три в воду опустим, не меньше, - сказал капитан.

- Третьего поднимать? - спросил я.

- Нет, не надо. Старпом останется здесь, а вы, Алексей Иванович, идите на бак. Одно прошу – очень осторожно! Прячьтесь от волны и не приближайтесь к борту.

- Понял.

- Ну что, Иваныч, пойдем якоря выбрасывать? – сказал боцман, вместе с плотником открывающий задрайки стальной двери.

- Почему выбрасывать?

- Так в такую погоду долго не выдержит канат – оборвет его, даже если и сможем смайнать.

- Ладно, посмотрим… Ну что, погнали?

- Вперед, Иваныч! Плотник, за мной!

Холодный ветер, наполненный брызгами воды, встретил нас тугим давлением, и большого труда стоило удерживать на качке массивную, тяжелую дверь, чтобы она не убила кого-нибудь. Мы были в длинных клеенчатых плащах и зюйдвестках – странных широкополых шляпах из той же клеенки. Кто-то придумал их сотни лет назад и по-прежнему они служат морякам.

Беспрепятственно пробежав до брашпиля, мы начали сообщать его. Сообщив, отдали мощные стопора, и я доложил о готовности.

- Ну что же, давайте! Майна оба, - ответил старпом. Я махнул боцману и брашпиль загудел.

- На баке, - раздался в рации голос старпома, - от каната подальше отойти.

- Отошли, - ответил я и отошел подальше, но так, чтобы были видны оба каната.

Показалось соединительное звено, и я хотел уже доложить о том, что одна смычка на палубе, но вдруг краем глаза увидел что-то большое. Повернувшись, я с ужасом увидел, что на наше судно, развернутое лагом к волне, идет огромный, страшный вал воды.

- Боцман, за брашпиль, - закричал я что есть мочи и метнулся к ним.

Сцепившись в клубок, мы вжались в брашпиль под вращающейся турачкой, впившись пальцами во что возможно. Через несколько мгновений нас накрыло. Ощущение было такое, что я нырнул. Глухой подводный звук, какие-то бульканья и стук якорной цепи на барабане брашпиля. Когда воздуха уже не стало хватать, вода схлынула.

- Ни … себе, пикничок, - раздался над ухом крик плотника.

- Жив остался – вот и радуйся, пацан, - прокричал ему в ответ боцман.

- Эх, яблочко бы сейчас погрызть, - почему-то заорал я, чувствуя, как эйфория выплеснувшегося адреналина охватывает меня.

- Погрызешь еще, куда денешься, - ухмыльнулся боцман.

Рация была бесполезна – из нее текла вода. Я сунул ее в карман плаща. Выглядываю из-за брашпиля. Вроде бы ничего, терпимо! Встал и, еле держась на ногах, смотрю на все еще ползущие цепи. Есть, вот оно, соединительное звено!

- Стоп, - ору боцману.

Подкрадываюсь к цепи. Ага, вот оно - на распорке четвертого, если считать от соединительного, звена наложена марка из отожженной проволоки. Четвертая смычка!

- Боцман, - кричу я, - отбей четыре смычки!

- Есть, понял, четыре! – кричит в ответ боцман и отбивает висящей рядом с рашпилем рындой четыре склянки.

Смотрю на мост – там ничего не видно. И тогда на мосту зажегся фонарик, моргнул несколько раз и погас… Это же морзянка, догадываюсь я и читаю быстрые точки – тире:

«о – к – с – о – м - е – б – а – с – к».

- Что за … - вслух возмущаюсь я и тут же понимаю, что это английский текст! «О-кей, идите обратно»! Все правильно, молодец Чифуля! На русском фраза гораздо длинней будет!

- Мужики, - ору я, - зажимаем стопора! Боцман, брашпиль не разобщать! Зажимаем и ленточные и винтовые стопора!

Через десять минут все сделано. Оглядываюсь. Волна теперь где-то ближе к носу идет, да и качка становится больше килевой, чем бортовой. По корме видно, что мы еще разворачиваемся. Скорее всего, машиной подрабатывают.

- Все, мужики! Быстро рвем когти отсюда, сейчас начнет черпать носом! – кричу я и, что есть сил, мы бросаемся в сторону надстройки.

Все-таки, умные люди эти моряки и судостроители! Много душ должно было унести море, прежде чем люди запомнили это, и придумали разные хитрости, иногда не понятные сухопутным, но очень даже понятные морякам.

Добежать до боковой двери в надстройку мы успели, но в этот момент судно приняло на носовую на палубу волну, и нас догнал ревущий пенный поток высотой не менее метра.

На берегу там, где дверь выхода наружу, делают выступающий тамбур, а в море – совсем наоборот. Если бы не этот проем глубиной метра полтора в надстройке, в глубине которого располагалась дверь, да не приваренные к переборкам леера, так бы до кормы и несло нас, ломая по пути руки-ноги… Ан, нет, все умненько – то как получилось, радостно подумал я, глядя, как боцман крутит маховик на двери.

- Ну что, Иваныч, идем на мост или сам доложишь? – спросил боцман.

- Нет уж, Кузьмич, идем вместе!

- Странно, почему матросов нет? Сказал же – ждать здесь! Спущусь - выдам им всем… балбесам!

- Ага, герои явились! – громко сказал Чиф, когда мы вошли в рулевую.

- Чего это? - удивился боцман.

- Как чего, Степан Кузьмич, - сказал капитан, выходя из штурманской, - теперь мы можем спокойно штормовать. Вон, гляньте на левом крыле, что нас ждало.

С трудом, преодолевая качку, выходим на левое крыло.

- Твою мать! – восклицает боцман, глядя в корму.

На шлюпочной палубе вместо четырех шлюпок и старпомовского катера, остались две шлюпки и обломки шлюпбалок с висящими обрывками стальных тросов.

- Та волна, что вас накрыла, - сказал старпом, - вмиг смахнула шлюпки и катер. Он остался висеть на концах и матросы обрубили их потом. Ну, да и хрен с ними, со шлюпками. За вас мы тут испереживались, пока не услыхали склянки с бака. Думал, что мастер сдвинется - носился по мосту как куда-то раненый…

- Ага, теперь понятно, почему не встречали, - довольно пробурчал себе под нос боцман.

- А извиниться за «балбесов» слабо? - съязвил я.

- Ради такого случая, Иваныч, извинюсь. Почему ж не извиниться...

Штормовали мы почти двое суток. Судно безжалостно валяло и швыряло. То зарываясь носом, то черпая бортами, оно упрямо возвращалось на «ровный киль», как говорят моряки. Бедные пассажиры! Дети, женщины, да и большинство мужчин укачались напрочь. Духота в помещениях сумасшедшая. Тошнотворный запах распространялся по судну, несмотря на усилия номернушек, которые, не взирая на шторм и свое точно такое же самочувствие, делали свое дело… Все это усугублялось тем, что все иллюминаторы и двери были наглухо задраены и глоток свежего воздуха был пределом мечтаний для пассажиров. Это больше всего угнетало их. Впрочем, экипаж был не в лучшем положении.

Пассажиры знали, что с судном происходит что-то очень серьезное и опасное, но они верили нам, никто и слова не сказал о неудобствах. Они верили в то, что мы вывезем их, не дадим ничему плохому случиться с ними, и мы не обманули их доверия. Такие или примерно такие мысли ворочались в моей голове, когда третий с боцманом на баке начали вирать оба каната. Погода явно улучшалась. Ветер спал до пятнадцати метров, выглянуло солнышко. Жизнь явно налаживалась!

На одной машине, с плохо работающим рулем, словно раненый, но победивший в схватке зверь, наш пароход медленно, но уверенно шел вперед.

В Корсакове нас встретили два буксира. Взяв нас на короткие буксирные концы, они просто прибуксировали нас и прислонили к причалу.

Пассажиры, прощаясь на трапе, говорили хорошие слова. Некоторые женщины плакали.

Тем временем, работа шла своим чередом. К борту подошел водолазный катер. Четверо здоровенных мужичков растянули ворот резинового водолазного костюма с тяжелыми свинцовыми галошами и туда влез водолаз. Надев на него и прикрутив болтами блестящий медный шлем со шлангом и, завинтив иллюминатор на шлеме, они надели на водолаза пояс со свинцовыми бляхами. Тяжело, с помощью товарищей, водолаз шагнул на металлический трап на корме катера. Вскоре только по большим пузырям отработанного воздуха, всплывающим время от времени, можно было понять, где он находится.

Водолазный осмотр длился часа два. Как стало понятно из акта, изменить ничего не удастся – левый винт заклинен напрочь, да и перо руля повреждено настолько, что без дока также ничего не исправить.

Вечером Третий по секрету сказал, что сюда, на эту линию уже идет другая «артистка», а мы в сопровождении спасательного судна пойдем в завод, во Владивосток! Спасатель уже вышел из Совгавани и завтра будет здесь.

Эта новость не застала меня врасплох, но произвела сильное впечатление. Я все же думал, что водолазы здесь все исправят, а оно вон как повернулось…

Противоречивые чувства боролись в моем сознании. Одновременно я и хотел скорее попасть во Владивосток, и боялся встречи… Что она скажет, как встретит? Мысли калейдоскопом менялись в голове. От нестерпимого желания увидеть ее до мысли о том, чтобы сбежать куда-то…

На следующий день пришел спасатель «Ирбит» - новый, красивый и мощный. Переговорив с нашим капитаном по радио, капитан спасателя предложил нам сниматься. Он пойдет в нескольких милях от нас. Договорились сниматься в час – после обеда.

Пока отшвартовались, пока буксиры оттянули нас и вытянули на рейд, прошло не менее часа. Развернув нас носом на юг, буксиры убежали. Дав ход, мы пошли домой. Спасатель пристроился у нас по корме.

- Ну и что, Алексей, свет - Иваныч, и что ты теперь скажешь насчет примет? - спросил меня старпом, придя на вахту, - неужто, все еще не веришь?

- Сложный вопрос… И хотел бы не верить, да факты – упрямая вещь, Владимир Иваныч. Боюсь, правда не на моей стороне!

- Вот именно! Приметы – это суеверия, а что такое суеверия, как не народная мудрость и наблюдательность? Так что, получили мы на этот раз настоящий мастер-класс от матушки-природы или от кого-то, кто всем на свете заправляет!

- И что мы должны были сделать тогда, на отходе, чтобы примета не сработала?

- Не знаю. Наверное, до утра постоять, не уходить в тот день…

С каждым часом, с каждой пройденной милей мы становились ближе к дому и к той, которую я так хочу и встречи с которой так боюсь…

(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)


Не боги горшки обжигают