Училище

Позади волнения школьных выпускных экзаменов и вот, со свежим аттестатом в руках, на следующий же день еду на полуостров Эгершельд, где находится Дальневосточное Высшее Инженерное Морское Училище имени адмирала Г.И.Невельского.

С замирающим сердцем поднимаюсь по широким каменным ступеням ко входу в здание. У больших дубовых дверей два черных якоря и дежурный курсант с сине-белой повязкой, которая, как я узнал позже, со времен Петра Первого называется «рцы»

«Приемная комиссия» оказалась громадной комнатой, в дальнем конце которой сидела за столом пожилая женщина с усталыми глазами. Она молча взяла у меня мои документы, полистала их. Затем выдала мне бланки разных анкет, справок… С этого начались мои хождения по военкоматам, поликлиникам. Вскоре все комиссии были пройдены, справки взяты и мне сказали, что я зачислен абитуриентом, то есть кандидатом на поступление и через две недели – экзамены…

С трудом помню как все происходило, но в конечном итоге экзамены я сдал и вот – заветный миг! Явка утром, подстриженными наголо, к 08.00. Быть точно, не опаздывать!

Нам выдали старую робу (рабочую морскую хлопчатобумажную одежду)….. Мы все расстроились, так как ожидали настоящую форму… Затем нас построили и командир роты, великолепно выглядевший офицер, капитан третьего ранга Александр Иванович Б. тут же из нас назначил старшину роты, зама его и старшин групп, на которые нас тут же и разделили. Потом мы все шесть лет поражались, с какой точностью были назначены им эти люди! Командир объявил, что мы едем на работу в совхоз и там парадная форма не нужна. И вообще, зачисление в училище будет после возвращения.

Больше домой нас не отпустили. Нас поступило 250 человек и эта масса вдруг стала Первой и Пятой ротами. Я попал в Первую. Это мгновенно как-то напрягло… Это уже не было сборищем пацанов, а стало чем-то другим …серьезным…. Три следующих дня сложились у меня в памяти как сплошная сильнейшая усталость и постоянная гонка куда-то и зачем-то! Мы натирали мастикой палубы в бесконечных коридорах учебного корпуса, копали какие-то ямы, подметали, носили все что только можно носить. Одним словом, мы работали от зари до зари с перерывами на еду. К концу дня уставали так, что даже разговаривать не было сил, однако в 10 часов вечера громкий крик дневального (дежурный у входа в помещение курса) «Рота, выходи строиться на поверку!» заставляла выходить на подгибающихся ватных ногах и строиться….

Строились в длинном широком коридоре помещения роты, старшина роты зачитывал фамилии и мы кричали «Я»… Потом что-то говорилось, кого-то ругали, кого-то хвалили, но сил все это воспринимать не было! Команда «Разойдись!» воспринималась как избавление от всех бед. Все немедленно расходились по своим кубрикам на 4 человека и команда «Отбой» в 23.00 никому уже не была нужна….

Самое большое впечатление тех нескольких дней перед отъездом в колхоз было от дежурства на камбузе курсантской столовой. Наша задача была – начистить картошку на следующий день, три раза за день помыть котлы, в которых готовилась пища и посуду… Если учесть, что столовая кормила более 2 тысяч курсантов, то совсем не удивительно, что начистить нужно было две полные ванны картошки, а также мешок лука и сделать еще много-много разных дел. Все это делалось допоздна, когда глаза уже слипались, а ножи выпадали из рук, но… Эти дни были как в тумане и поэтому отъезд в колхоз был как избавление.

Мы ехали несколько часов электричкой, а потом уж и не помню на чем, но скорее всего автобусами, до хутора Запроточный. Это была группа частных сельских домов, окруженных садами и отдельно стоящие два больших барака с кубриками для курсантов. Недалеко от бараков - навес, под которым находилась летняя кухня и столовая - большой стол со скамейками. Нас расселили по кубрикам и началась эпопея по имени «Колхоз!»

Училище каждый год посылало в этот совхоз только что поступивших курсантов для помощи совхозу и заготовки картофеля на год для училищной столовой. Курсанты собирали картофель на поле за механической картофелекопалкой и складывали ее в мешки. Потом эти мешки мы же на машине (водителем были наши же ребята) увозили с поля. Работа несложная, но под палящими, изнуряющими лучами солнца, а потом и при нулевой температуре по утрам она совсем не простая… Никаких перчаток не полагалось и вскоре пальцы были все ободраны землей, из-под ногтей даже шла кровь. Рядки на поле шли далеко за горизонт…. Очень тяжелый труд, иногда доводящий до исступления своей монотонностью и тяжестью позы (согнувшись в три погибели). Этой работой занимались и студенты других вузов в то время, но разница была в том, что у них норма была 15 – 18 мешков в день, а у нас - 22 мешка…. Это очень большая норма, на пределе возможностей. С одной стороны плохо, а с другой понятно - нас проверяли! На крепость, на выдержку, на силу духа. Из нас там начали делать мужчин! И были такие, которые не выдержали, уехали…

Оса

Работали мы здорово! В обеденный перерыв купались в речке. Кормили нас классно! Готовили свои же ребята, старший из которых в армии служил поваром. Наедались как следует! Несколько раз посылали на бахчу грузить арбузы и естественно, мы пообъедались ими! Иногда нас подкармливали медом с пасеки совхозной, иногда – сметанкой и молоком с фермы.

Как-то раз с пасеки привезли флягу с великолепным душистым медом и нам на ужин разлили его по полкружки. Надо было видеть, с таким удовольствием мы уплетали его с душистым деревенским хлебом и запивая чаем или просто холодной водой! Особенно это было дорого тем, что большинство из нас впервые были вырваны из домашних условий и еще не привыкли к казенной пище. Все время хотелось чего-то сладкого или солененького….

Я никогда ни до этого ни после особо не любил мед, но вкус ТОГО меда помню и сейчас. Макая хлеб в мед, жевать его и запивать водичкой – блаженство!!! Здесь нужно сказать, что восхищались этим медом не только мы. Как только мед разливался по кружкам, откуда-то появлялось множество пчел, ос и прочих насекомых и нам приходилось отмахиваться от них.

Увлеченно разговаривая с соседом по столу, я в очередной раз откусывал хлеб с медом и неожиданно ощутил сильную боль в языке… А случилось так, что на хлеб села оса и я, не увидев ее, сунул хлеб в рот… Остаток дня я как пес ходил с высунутым распухшим языком. Всем было смешно и мне тоже, хотя и больно. Потом я был гораздо внимательнее за столом!

Баян

Как я уже упоминал раньше, я учился в музыкальной школе по классу баяна. В колхоз с собой я взял баян и если честно, то он очень здорово скрашивал вечера! Мы пели песни под баян и это очень неплохо у нас получалось. Потом это все проявилось в курсантской художественной самодеятельности. Но основное предназначение баяна там, в колхозе, определилось позже. Через месяц работы, когда каждым днем становилось все холоднее, работать в поле становилось все тяжелее и тяжелее. Сказывалась общая усталость, накопившаяся за месяц работы практически без выходных…

Совершенно не помню, да наверное и не знал я чья это была инициатива, просто в один прекрасный день на построении утром, перед отправкой на поле, я получил приказ от командира роты взять с собой на поле баян. Мне было очень стыдно перед ребятами, когда меня усадили на мешок с картошкой и приказали играть. Все работали, а я сидел и играл все что знал или просто импровизировал, передвигаясь вместе со всеми, пересаживаясь с мешка на мешок…. К вечеру я понял, что собирать картошку было гораздо легче…

Когда мы вернулись с поля, я обратился к старшине чтобы он разрешил мне снова встать на картошку, но он категорически отказал, сказав что во-первых это приказ командира, а во-вторых ребятам легче работать под музыку…. Мощных переносных музыкальных центров, какие существуют сейчас тогда и в помине не было… Через пару дней на руках от ремней и на коленях от острых мехов были незаживающие кровавые мозоли, которые я мазал зеленкой в хуторском медпункте. Моя худая попа тоже болела, так как сидеть на картошке - это не в кресле! Надо сказать, что в этом медпункте все лечилось зеленкой! Ссадина – зеленка, вывих – зеленка, живот болит – живот мазали зеленкой, простудился – грудь и спину зеленкой и так далее!

Большой сбор

В одну из ночей, наверное через неделю – две после нашего прибытия, мы как всегда спали крепким сном, когда раздался истошный крик дневального: «Рота, большой сбор! Выходи строиться!»

Совершенно ошалевшие, ничего не соображающие, мы вылетали из кубриков на улицу и натыкаясь друг на друга, наконец построились. У меня в голове мелькали какие-т о мысли, одна страннее другой. Я понимал что это что-то из ряда вон выходящее должно было произойти, чтобы нас вот так вот подняли ночью после такого тяжелого дня…..

И еще… какая-то совершенно глупая мысль сверлила мой совсем сбитый с толку мозг - «Где луна??? Почему нет луны на небе, куда она делась, что случилось?»

В то время были напряженности на советско-китайской границе и мысль что этот подъем связан с этим также, крутилась в голове….

Все оказалось гораздо проще. Старшина роты произвел перекличку. Затем командир роты сказал, что мы отвратительно медленно построились и что теперь тренировки по «большому сбору» будут проводиться регулярно до тех пор, пока мы не перестанем ползать как черепахи, а будем летать как и положено нормальным морякам.…… Где-то к третьему-четвертому разу мы, стремительно взлетая с кроватей, летели сшибая друг друга и влетая в углы лбами на место построения. Только там, в строю мы просыпались…

Эта привычка взлетать сохранилась у меня по сей день. При звуке будильника я мгновенно взлетаю и почти не открывая глаз стремительно лечу на кухню, чтобы включить чайник и радио. Одновременно каждое утро взвивается в воздух и перепуганный кот, спящий у меня в ногах и тоже летит вместе со мной, иногда на свою беду попадая мне под ноги. Я включаю свет на кухне и только тогда просыпаюсь, включаю чайник и начинаю делать то что обычно делаю по утрам, собираясь на работу. Однажды жена забыла прикрыть дверь в туалет и я на полном ходу в темноте врезался в нее, чудом не расквасив нос или не посадив себе под глаз фингал, о происхождении которого мне долго пришлось бы потом рассказывать сослуживцам.

Роспись

Дело житейское, удобства в деревне известно какие – деревянные, да кусты вокруг … Утром, после подъема мы строем делали пробежку и возле кустов в определенном месте делали остановку как раз с целью немножко облегчить себя. Ночью же, зачастую, встав в туалет, это делалось за углом барака. Однажды вся рота, высыпав утром на построение, остановилась в восторге: На сухой, натоптанной курсантскими башмаками земле на том самом месте, где происходило построение, красовалась размашистая роспись, сделанная… струей… Искать автора не нужно было, так как это была его личная подпись! По-моему ему ничего за это не было, так как это было слишком смешно!

Напряженная работа в колхозе продолжалась до наступления морозов, когда студенты других вузов давно уже уехали. Сроки возвращения в училище переносились и переносились…

(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)