Тайфун

В тот рейс мы шли из Штатов на Филиппины мимо Гавайских островов, так как на севере океана сильно штормило. Впереди было не намного спокойнее, но все-таки полегче. Груз в трюмах был, в основном, контейнера с электроникой да пелец (гранулированный зеленый корм для скота). Пелец представлял собой небольшие твердые зеленые колбаски длиной пару сантиметров и диаметром сантиметр. Если полить эту колбаску водой, то она через несколько секунд превращалась в шар зелени диаметром сантиметров 10 и запахом свежескошенной травы.

Когда до Филиппин оставалось трое суток пути, нас встретил только что зародившийся прямо перед нами тайфун. Вообще, в мире есть несколько мест зарождения таких ураганов. В Европейской части это Бискайский залив, в Америке - район Карибских островов, в Тихом океане район Филиппин. Тайфун – это огромный вихрь, в котором ветра достигают 250-300 километров в час. Этот вихрь движется то с огромной скоростью то очень медленно, неся с собой огромное количество осадков.

Зародившись у Филиппин, тайфун может достигнуть Берингового моря, пройдя через Корею, Приморье, Японию, Сахалин и Камчатку. Мощные тайфуны обычно собирают свой мрачный урожай, выявляя все слабые места и оставляя за собой загубленные человеческие жизни. Почти все тайфуны, проходящие через сушу, делают это… Пример – то, что произошло нынче в Новом Орлеане. В этом году свои «урожаи» тайфуны собрали в Китае, Корее, Японии. В среднем это по 10 – 20 человек. В нашем, Приморском крае тайфуны также творят беды. Реки становятся бурными и выходят из берегов, сметая на своем пути все – мосты, дома, машины с дорог и неся стволы вырванных с корнем деревьев. Ветры во время тайфуна достигают 40 – 45 метров в секунду, поднимая громадные волны и выбрасывая на камни неосторожные или не успевшие укрыться за мысами суда.

Перед тайфуном в залив Находка набивается до 300 японских и корейских шхун. От их огней становится светло как днем. Предсказать зарождение тайфуна практически невозможно. Ученые говорят, что тайфуны – это дыхание планеты. Если бы не было тайфунов и ураганов, человечество давно вымерло бы, задохнувшись углекислым газом. Эти вихри перемешивают атмосферу Земли.

Тот тайфун оказался перед нами совершенно неожиданно. В прогнозах его не было. Буквально в течение часа небо закрыли тяжелые низкие тучи. Потемнело как в сумерки. Ветер усиливался с каждой минутой, срывая с волн гребни.

По судну объявили аврал по подготовке судна к встрече шторма. Матросы прошлись по всей палубе, проверили крепления дверей, люков. По судну задраили все тяжелые стальные водонепроницаемые двери. Иллюминаторы взяли на «глухари» - изнутри поверх двухсантиметрового стекла закрыли их тяжелыми толстыми стальными крышками и затягиваются на барашки. Каждый на своем рабочем месте и в каютах проверили крепление всего оборудования. Судно изготовилось к плаванию в штормовых условиях, и теперь оно представляло собой почти герметичное сооружение, которому не страшны волны. До определенной степени…

Вскоре ветер ревел, а по воде уже сплошным слоем стелилась серая пена. Волна разгуливалась все больше и больше и через пару часов наша скорость упала до минимума, а волны начали перекатываться по палубе. Матрос, поднимавшийся на верхний открытый мостик чтобы замерять скорость ветра, вернулся растрепанный и ошалелый от ветра. Мотая головой, он протянул мне анемометр (прибор для измерения скорости ветра). Стрелка застыла на между цифрами 30 и 35 метров в секунду. Волна была градусов 20 слева по носу и вскоре стали ощущаться все более сильные удары.

Когда нос судна зарывался в волну, мощная пенная масса катилась по всей палубе до самой надстройки. Судно качало и с борта на борт. Максимальный крен достигал уже 15 градусов на оба борта. Радист занес в штурманскую рубку очередную синоптическую кары и мы увидели там своего обидчика. Это был довольно жесткий, только что зародившийся тайфун. Я не помню сейчас его имени.

Бортовая качка к полуночи усилилась до 25 градусов на оба борта. О сне при такой качке и думать было нечего. Судно весом 17 тысяч тонн буквально швыряло вниз, при чем все внутренности в животе буквально стремились вверх. Как в детстве на качелях – стремительное падение вверх и такой же взлет вниз. На мгновение застывает судно, лежа в нижней точке падения лежа на борту и вот в это мгновение мысль невольно в голове – а встанет ли, поднимется? Все на судне трещит, скрипит, содрогается от ударов волн.

Голова трещит как будто надутая от физической нагрузки и от чрезвычайно низко упавшего атмосферного давления. Ноги широко расставлены. Локтями, руками и всем телом стараешься расклиниться в каком-то уголке у локатора или у пульта. Перейти от локатора к карте – задача для каскадера. Выбираешь момент, когда находишься выше двери в штурманскую и отпустив руки, летишь в дверь. Там цепляешься за что-то и если повезет, то не ударишься боком или животом об угол стола. Сделав у карты что нужно, решаешь обратную задачу. По пути больно влепившись в нактоуз (тумбу) компаса, отлетаю к локатору и вцепившись в ручки, прилипаю лицом к «голенищу» - резиновому раструбу на экране радиолокатора.

При очередном крене повисаю на локаторе, успев одним глазом заметить на кренометре, что стрелка дошла до отметки 35 градусов и замерев, бесконечно долгие две-три секунды там оставалась. Потом медленно, как бы нехотя стрелка поползла обратно. Судно, набирая скорость, стремительно валилось на другой борт. Я знаю, что сейчас крен будет еще больше и все внутри застывает в ожидании – сколько? На этот раз 38 градусов. С резким, пушечным звуком захлопывается дверь в штурманскую. Раздается телефонный звонок. Обезьяной перелетаю к нему. Это старпом сообщает, что на камбузе сорвало холодильник и он врезался в тестомешалку. Людей не зацепило. Спрашивает, будем ли готовить?

Передаю все капитану, который все это время, с начала шторма беззвучно стоит на противоположном борту мостика, время от времени подходя к карте и давая рулевому небольшие изменения курса. Капитан сказал, что готовить не будем. Старпому – послать бригаду для закрепления холодильника. Мне – объявить экипажу осмотреться по судну и доложить на мостик.

Ближайшие полчаса принимаю доклады. Все нормально за исключением сорванного сейфа у старпома и сорванных бочек с моторным маслом на корме. Большие 200-литровые стальные бочки, пять штук, на моих глазах крепили толстенным концом на отходе. Теперь все они были за бортом, куда улетели, предварительно проломив релинги.

В эту ночь никому спать не довелось. Судно швыряло во все стороны и было странно, что такое громадное сооружение может вести себя несерьезно, как паршивая шлюпчонка. Крен достигал 45 градусов, но это уже не так волновало, как первые 38.

Утром, когда рассвело, картина была фантастически нереальна и несколько страшновата. Стремительно черпая воду то левым то правым бортом, судно изо всех сил держалось носом на волну. Волна была метров 8 – 10, не меньше. Громадные горы воды свинцового цвета вздымались одна за другой и судно карабкалось на них, валясь то на один, то на другой борт. Ветер внезапно стих. Вскоре показалось солнце и вот чудо – над нами было голубое небо, воцарилась тишина, но… Капитан долго смотрел на барограф, стучал пальцем по его стеклу, а затем позвонил в машину и сказал стармеху чтобы тот быстро проверил все как следует, так как через часик нам даст как следует и все будет зависеть от него. Так и получилось.

Мы попали в «глаз» тайфуна. Это – центр вихря, как внутренняя полость трубы. Через час небо снова затянули низкие черные рваные тучи, и ветер заревел с удвоенной силой. Так мы бились около суток. Было совершенно ясное понимание того, что если с машиной что-то случится и она встанет, судно развернет лагом (вдоль корпуса) к волне и тогда эти огромные волны могут его перевернуть. Слава Богу, машина сработала как часы! Мысли же в головах были разные…

А потом ветер стал стихать. Вскоре он уже был довольно слабым и только по-прежнему громадные валы и стремительная качка еще двое суток не давали забыть о том, что было.

За сутки до прихода мы смогли осмотреться. Повреждения были довольно серьезные. Самое опасное, чего мы больше всего боялись – это появление водотечности в трюмах где был пелец. Судно бы тогда просто разорвало набухшим грузом. Этого не случилось.

Всюду были следы волн. Если кто-то думает что вода – это мягкое вещество и чего его бояться, он сильно ошибается! Вода – одно из самых плотных на земле веществ. Ее невозможно сжать. Волны в массе воды крушат все! Стальные листы толщиной более сантиметра скручиваются в плотную трубку, как цигарку! Иллюминаторы толщиной 2 сантиметра выбиваются ударом волны как бумажные! С фундаментов срываются грузовые лебедки весом 3 – 5 тонн. От ударов корпуса о воду днище превращается в гармошку. И это сталь толщиной 14 миллиметров да еще набор из тяжелых, мощных рёбер-шпангоутов.

По приходу в Манилу мы заказали сюрвейера (независимого эксперта), в присутствии которого и открыли трюма. От увиденного волосы дыбом встали. Контейнера посрывались со всех креплений, срезав их и порвав как бумажные стальные замки, слившись в одну какую-то бесформенную массу, которая уперлась верхним краем в нижнюю часть комингса (порога) люка. Зацеп составил всего какие-то полметра. Именно это нас и спасло. Если бы этот ком из контейнеров свалился на один борт, больше на вряд ли увидали бы на берегу.

А потом была дикая для глаз картина – контейнера автогеном и турбинками резали вместе с магнитофонами в них и вынимали из трюма кусками. Продолжалось это неделю.

(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)