Новое назначение, ЮКЭ.
После отпуска я получил назначение на другое судно. Это был также сухогруз – лесовоз. Первый мой рейс в новом качестве, старпомом был в Южно-Курильскую промысловую экспедицию, а район залива Исиномаки, что на тихоокеанском побережье Японии. Загрузившись под завязку банкотарой, то есть пустыми сайровыми баночками (№ 6 как я тогда узнал), этикеткой и крышкой к ним, мы вышли в рейс. Море было спокойным и через двое с половиной суток пришли в район экспедиции. Нам предстояло разыскать там несколько плавзаводов и передать им груз. Первый плавзавод забирал почти половину груза и нам предстояло швартоваться к нему. Мы с трудом догнали его.
Дело в том, что экспедиция – это мощнейшая организация по лову и переработке рыбы в океане. Обычно состоит она из нескольких плавбаз и плавзаводов и несколько десятков рыбодобывающих судов.
Плавбазы принимают пойманную рыбу и морозят ее, а плавзаводы принимают и замороженную рыбу с баз и свежую с добывающих и из нее делаю консервы, пресервы, рыбную муку и кое-какую иную продукцию. Например, рыбную кожу. Это очень дорогой продукт и берется только с определенных видов рыбы (треска и минтай) для того, чтобы из нее делать суперклеи. Сейчас некоторые из этих клеев запросто можно купить в магазинах – Локтайт, Супербонд и т.д., которые мгновенно клеют все. Есть и гораздо более мощные клеи, которые применяются в авиации, космических делах и т.д. А еще из рыбы делают рыбную муку – ценнейшее удобрение.
В экспедицию постоянно приходят другие суда, которые привозят банкотару, бочкотару, соль, масло для консервов, томат. Обратным рейсом суда увозят готовую продукцию. Танкера привозят топливо, масла и пресную воду для всех судов.
Приходят и пассажирские суда, которые привозят членов экипажа на суда взамен тех, которые по тем или иным причинам списываются на берег. Зачастую меняются целые экипажи. Если учесть, что на плавзаводах и плавбазах работают по 600 – 800 человек, а на ловцах тоже не меньше чем по 20, то станет понятно, какая большая масса людей работает там.
Экспедиция обычно работает от 9 до 15 месяцев непрерывно производя продукцию, живя своей напряженной, кипучей жизнью.
Рыба в море не стоит на месте, а постоянно куда-то перемещается, а за ней и весь добывающий флот. К району лова подтягиваются и плавбазы и плавзаводами. Так вся эта мощная группировка и кочует по океану.
Догнав плавзавод, мы стали готовиться к швартовке. Капитан спросил, не хочу ли я сам сделать швартовку? Я отказался, так как никогда не швартовался к судну в море на ходу. Тогда капитан сказал, что он достаточно ленивый человек и предпочитает чтобы больше работал старпом и поэтому он сделает эту швартовку сам, но следующую буду делать я и поэтому порекомендовал мне смотреть внимательнее и спрашивать если что не совсем понятно.
Плавзавод шел со скоростью примерно 5 узлов (около 10 км/час) У борта на толстых цепях мотались на волнах громадные пневмокранцы, то есть просто-напросто толстые резиновые, надутые воздухом продолговатые мячи размером с большой автобус. Это была защита от ударов, чтобы суда не повредили друг друга. Чем ближе мы подходили к плавзаводу, тем стремительней, как мне казалось, надвигалась на нас его корма. Довольно жутко было наблюдать как на волне судно наше то взлетало высоко то проваливалось глубоко по сравнению с плавзаводом…
Когда мы поравнялись с ним на расстоянии метров 20 – 25, матросы подали бросательные концы и тут же за них с плавзавода затянули к себе матросы с плавзавода. Теперь мы лебедками подтягивали себя к борту. Кранцы с грохотом цепей и жутким скрежетом безжалостно сминались и мучались между двумя стальными махинами…
Как только мы надежно привязались, плавзавод дал полный ход и мы понеслись куда-то за добытчиками, чтобы не дать им «заловиться», то есть переполниться рыбой и дать рыбе задохнуться , так как рыба не может долго быть в живом виде в трюмах и в трале-кошельке. Задохнувшаяся рыба уже не идет в консервы, только на муку. Это беда для рыбаков, так как они теряют на этом деньги.
Матросы быстро наладили грузовые стрелы, открыли трюма и начали перегруз картонных ящиков с баночкой. А с другого борта тем временем, тоже на ходу подходили ловцы и с них маленьким ковшом, сделанным из мелкой дели (сети), вычерпывали рыбу. Одни привозили сельдь – иваси, другие - скумбрию.
Моя первая самостоятельная швартовка была очень драматической (для меня). В определенный момент я почувствовал, что судно идет не так как я этого хочу и мы сближаемся с базой неправильно. Повернулся к капитану, но тот развел руками – мол делай как считаешь нужным.
Обе рукоятки телеграфа на «полный вперед» и судно с шумом пролетело мимо плавбазы… Делаю второй заход... В самый последний момент вдруг плавбаза виляет «хвостом» и ее корма оказывается у нас по носу. Снова «полный вперед», еле вывернувшись высказываю по радио штурманам на базе все что о них думаю. Оказывается, у них что-то было с рулевой машиной, а предупредить нас они забыли….
Третий заход. Я уже спокоен и делаю поправки на то что может еще выкинуть плавбаза. Поравнялся с ней, «полный назад» и судно плавно ложится на все кранцы вдоль борта. Матросы мигом подают концы и судно привязано накрепко.
Поворачиваюсь к капитану чтобы увидеть поощрение в его глазах, но его нет на мосту, он уже спустился к себе в каюту.
Несколько позже он вызвал меня к себе, усадил, налил по рюмке коньяка и полностью проанализировал все три мои подхода. Я готов был уже сквозь палубу провалиться - так все было плохо и так я все неправильно делал, но он сказал, что посмотрел как я себя веду, как принимаю решения и теперь я не должен его беспокоить когда нужно швартоваться. Достаточно просто позвонить ему и предупредить, что иду на швартовку. Это было как медаль на всю грудь!
Плавзавод
Рыба с добывающих судов лебедками и громадными сетками-сачками «сливается» каждая в свой бункер и оттуда по трубам поступает в цеха, на рыбозавод. Мороженая рыба, если нет подачи с ловцов, тоже сбрасывается в бункер и поливается из шлангов забортной водой, «дефростируется», то есть размораживается.
В цехах стоят сложнейшие, хитроумнейшие машины, которые сами чистят, отсекают голову и хвост, потрошат, моют начисто, нарезают рыбу и подают ее в укладочный цех, где десятки и даже сотни женщин ее укладывают в баночку. Этот процесс нужно видеть своими глазами, чтобы убедиться в том, что такое возможно!.
Женщина стоит в резиновых сапогах на стальной палубе, по которой сплошным потоком течет холодная морская вода. Дело в том, что головы, хвосты и все остальные отходы-все это летит на палубу, смывается водой И подается в тукомолки. Там все эти отходы высушиваются, из них прессами выжимается рыбий жир и остатки перемалываются в рыбную муку или как ее еще называют «тук».
Перед женщинами-укладчицами движется транспортерная лента, на которой нарезанная рыба. Женщина до миллиметров отточенными движениями берет банку ставит ее на маленькие весы, одним движением чутких пальцев набирает в обе руки кусочки рыбы и так же одним движением укладывает их в банке «цветочком», добавляет специи, соль. Вес банки должен быть ровно 330 грамм, а рыба уложена красиво, без пустот и она все это делает в течение 10 – 12 секунд. Затем она ставит банку на другой конвейер и далее баночка идет на линию закатки. Работающая опытная укладчица – это фантастическое шоу. Даже глядя на нее, невозможно поверить в то, что такое действительно возможно! Некоторые при этом еще умудряются и болтать друг с другом!
Закатанная банка попадает в автоклавы, в которых варится под давлением минут 20 и потом выгружается на специальные поддоны, на которых «зреет» неделю. За это время проявляется некачественная продукция, то есть бомбажные (вздутые) от брожения содержимого банки. Обычно такое случается крайне редко. Созревшая баночка укладывается в ящики и пароходами вывозится на берег.
Работа в путину – очень тяжкий труд. Практически никто не работает положенные по закону 8 часов. Обычно отработав смену или вахту, все идут на какую-то подработку. Кто-то в цеха на укладку рыбы, кто-то на перегруз банки, тары, сырца или готовой продукции. Кто-то еще куда-то. Все работают от 12 до 16 часов в день.
Рыбаки
У моряков есть такая поговорка: Рыбак - дважды моряк. Учитывая, что торговые моряки и рыбаки, каждый считает себя немножко «выше», такая поговорка говорит об огромном уважении к тому, как работают рыбаки. У торгового моряка задача такая: погрузил груз на судно и главная задача – довести его через все шторма к месту выгрузки. У рыбака задача многократно сложнее.
Рыбак выходит в море с одними только орудиями лова и снабжением для поддержания жизнедеятельности. Его задача – в любую погоду найти рыбу, изловчиться и поймать ее. Затем перед ним стоит новая задача – как можно скорее сдать ее, чтоб она не задохнулась, не потеряла своих качеств. При этом он не заинтересован в том, чтобы все знали где именно он зачерпнул рыбку. И в такой вот ситуации он и мечется, давая ложные координаты и ловя каждое слово на рыбацкой радиоперекличке – капитанском часе, кто и чего сболтнет лишнего.
Добывающий флот состоит обычно из не очень крупных судов. Такие большие суда как БМРТ (большие морозильные рыболовные траулеры) ходят в одиночестве где-нибудь в океане и ловя рыбу, разделывают ее, морозят, солят и накопив, сдают на грузовые суда-перегрузчики.
В экспедиции «добытчики» - это обычно небольшие траулеры, которые кувыркаясь на морских и океанских волнах, днем и ночью запускают свои тралы, набивают трюм рыбой и бегут скорее сдавать ее на плавбазу или плавзавод. Ни шторма ни ветра, ничто на свете не мешает им делать свое очень трудное дело, испытывая постоянную нехватку горячей пищи, пресной воды. Ни умыться ни привести себя в порядок… Отдых только когда трал в воде. Постоянно в робе, постоянно в готовности по звонку вскочить и идти на палубу, чтобы принимать очередной трал с рыбой…
Во время перегруза рыбы на базу или завод, если повезло и нужно еще взять топливо и воду,– появляется возможность пришвартоваться и тогда можно в поданной с плавзавода корзине слетать наверх и там помыться в душе.
Зачастую же рыба сдается мотоботами. Траулер лежит в дрейфе рядом с плавбазой и между ними снуют специальные мотоботы, перевозя рыбу в специальных сетках («каплерах»)
Труд мотоботчиков стоит того, чтобы рассказать о них отдельно.
Мотоботы и мотоботчики
Рыбацкий мотобот совсем не похож ни на прогулочный катер ни на спасательный судовой мотобот. Грубый металлический кораблик с большим трюмом тонн на пять и маленькой будочкой, в которой с трудом могут спрятаться трое человек. Основное качество этого мотобота – его непотопляемость и практически непереворачиваемость на волне. А уж на какой волне они работают, довелось посмотреть. Бывают дни, когда волна 4 – 5 метров и ни добытчик не может к плавбазе подойти, ни банкотару, без которой задыхается плавзавод, не перегрузить с сухогруза, так как стоять рядом невозможно – разобьет. И вот тогда мотоботы показывают чудеса храбрости и профессионализма.
Подлетев к борту добытчика, за какие-то мгновения мотобот успевает принять с него каплер с рыбой и тут же, чудом увернувшись от удара о борт, отлетает и мчится, исчезая в волнах, к базе, которая прикрывая его бортом, снимает каплер и через минуту возвращает пустой. И вот так несколько мотоботов снуют от одного к другому борту, лавируя между волнами и избегая смертельных ударов корпусами , взлетая попеременно друг над другом.
А в это время другие мотоботы снуют между перегрузчиком с банкотарой и базой. Строп с картонными ящиками нависает над мотоботом и кажется что удар неминуем, но лебедчик по команде мотоботчика каким-то чудом чуть подбирает строп и тот как вкопанный встает на него. В этот момент раздается свист и очень перченая тирада, которая означает что лебедчик должен немедленно «стравить» трос, так как мотобот летит вниз. За эти доли секунды двое мотоботчиков умудряются отцепить крюки ( гаки) от стропов и мотобот вылетает из-под борта. Мотоботчики на палубе непонятно каким образом не выпадают за борт и все обходится.
К сожалению, не всегда все обходится. На моих глазах произошел случай, когда не обошлось. Мотоботчик во время такой вот операции бал зажат очередной крутой волной между бортом судна и рубкой мотобота с торчащей там выхлопной трубой. Она и вошла в него. Он трое суток лежал в госпитале плавзавода, ему были сделаны две операции и вроде как все уже налаживалось, но… Это были новогодние праздники и в то время как все гуляли, ему не захотелось лежать в палате. Он встал и пошел к друзьям в каюту. По пути упал и все. Нашли его уже бездыханным. Мы потом везли его на берег как груз 200…
Для того, кто не знает что такое груз 200, объясняю. Существуют стандартные правила перевозки и номенклатура (список) грузов. Так вот, покойники в этом списке идут под номером 200.
Рыбка к столу
Иногда к нам обращались добывающие суда, траулеры с просьбой дать им немного топлива или пресной воды. К базе или плавзаводу бежать далеко, а рыба вот она, с рыбы уходить никак не хочется. Ну вот мы, исходя из своих возможностей и выделяли им немного того и другого. Иногда и картошечки свежей, да овощей подбрасывали.
Траулер подходил к нашему борту и быстро перебрасывал шланги. Все происходило в течение часа-двух, не более и они бежали дальше по своим рыбацким делам. Мы же за это время успевали посмотреть с высоты своего борта на жизнь на траулере. Первое что обращает внимание - сильнейший запах рыбьего жира и подпорченной рыбы. Дело в том, что слив рыбу из трала на палубу, рыбаки уже с палубы ее сбрасывают в трюм, а палубу скатывают забортной водой из шлангов. Естественно, деревянная палуба насквозь пропитана рыбьей слизью, да и рыбка-другая обязательно забивается в какой-нибудь очкур (укромный уголок). Люди в оранжевых прорезиненных костюмах и резиновых сапогах, выглядят довольно устало. Лица черные от постоянного загара и соленого морского ветра. На палубе остатки рыбы, которую они продолжают сбрасывать в трюм большими приспособлениями похожими на швабры. Посреди палубы лежало что-то невообразимое – палтус примерно 3 – 4 метра в диаметре и толщиной около метра. Мы громко обсуждаем эту невидаль и в конце-концов один из рыбаков, видимо кто-то старший из них, предлагает нам взять эту рыбку. Упрашивать долго ненужно! Я организую матросов, вооружаем лебедку и, опустив на борт траулера грузовую сеть, поднимаем рыбку к себе на борт. Когда плотник топором разделал рыбу, повар с артельщиком (ответственным за хранение и учет продовольствия на судне) взвесили все куски и оказалось, что ее вес был 580 кг! Долго мы ели палтус во всех видах!
Иногда попадалась рыбка и еще интереснее. Например, вместе с минтаем обычно в прилове идет корюшка-зубатка размером с добрую селедку. Рыбаки закидывали нам на борт 5 – 6 мешков этой корюшки, а мы ее вялили и с удовольствием ели потом.
Попадался и красный глубоководный окунь и даже тунец иногда. Я уж и не говорю о скумбрии и треске.
Хиросима
Очередной рейс был с углем из Вьетнама на Японию. Рейс как рейс. Ничего необычного. Япония как Япония, но порт выгрузки назывался Хиросима. Я впервые шел туда и довольно сильно волновался. Ничего особенного, порт как порт. Все как в любом другом порту Японии. Все волнения и ожидания воплотились в жизнь когда я сумел из обычной стояночной текучки вырваться на берег. В центре города - мемориал, посвященный тому, что произошло 6 августа. Известные всем контуры полуразрушенной ратуши, следы на граните от испарившихся во время взрыва людей… Колокол, в который может и должен ударить каждый кто против атомной войны. Ударили и мы. Сколько ходили мы по комплексу, все время гудел этот колокол… Люди постоянно подходят к нему и выражают свои чувства.
Самое сильное впечатление произвел музей. На входе у нас спросили на каком языке мы хотели бы иметь электронный гид. Мы ответили и приветливые женщины выдали каждому из нас коробочку на ремешке и подключенные к ней наушники. Надев, мы услыхали приятный голос, на русском языке приглашающий нас на экскурсию. Те два часа, что я провел в музее, я не забуду никогда. Там были и тысячи фотографий и свидетельства живых японцев, бывших во время того взрыва в Хиросиме и множество таких экспонатов, от которых кровь в жилах стынет…
И главное слово, которое осталось в голове после окончания этой экскурсии – ЗАЧЕМ? В городе на момент сброса бомбы не было ни одной воинской части…
Ольга
А потом были рейсы с лесом из таежного портпункта «Ольга» на порты Японии. Обычная работа для наших мест. Ничем не примечательная, будничная. Трое суток погрузка, сутки переход, двое суток выгрузка, сутки обратно и так рейс за рейсом. Со всеми грузчиками перезнакомились, у всех на днях рождениях, родинах и крестинах перебывал за год. У кого свежина – святое дело, обязательно идешь и естественно не с пустыми руками! В доме у бригадира был замечательный кот! Это был красавец килограммов под 10. Весь ободранный, в шрамах и без ушей, обгрызенных соперниками во время ночных боев. Кот чаще всего лежал на спине у печи и грелся, подняв вверх все четыре лапы. При этом очень ясно было видно еще одно свидетельство его доблести и жестокости кошачьих драк - у него отсутствовало одно яичко, выкушенное свирепым противником!
Но все это было не самым главным, что привлекло внимание к нему. Все выяснилось как только за столом начали наливать. Кот проснулся и с очень заинтересованным видом стал ходить вокруг стола и тереться о ноги сидящих. Когда кот понял, что никто не обращает на него внимание, он стал орать благим матом. Успокоить его не представлялось возможным. И вот тогда мы друзья стали уговаривать хозяина налить ему. Так мы узнали что кот этот – алкоголик!
Наконец хозяин сдался и налил на пол чуточку водки. Кот прошел мимо, даже не взглянув… Потом прошел второй раз. Третий раз проходя мимо, он взглянул на лужицу и его всего передернуло ! Остановившись, он тупо смотрел на водку и даже попятился немного, однако выждав минуту, делая вид что его это совсем не интересует, кот с воем вдруг набросился и стал вылизывать водку. А потом, пошатываясь пошел к печке, лег в привычную позу, на спину и громко захрапел! Бригадир клялся что не приучал кота и не знает откуда у него такое пристрастие.
Мочалка
Никто не знает, откуда на судне взялась эта белая (после мойки) болонка, которую все единогласно стали звать Мочалка, невзирая на то, что была она мужского пола.
Мочалка была такая лохматая, что выяснить где у нее нос и где корма было почти невозможно! Это была на редкость деятельная собачонка и оказывалась всегда в том месте, где ее меньше всего ждали. В результате по состоянию ее шерсти можно было точно сказать в какие цвета на судне что-то красилось в последнее время. Стоило покрасить палубу и отвернуться на одно мгновение, как по чистой зеленой поверхности как бы сама по себе появлялась аккуратная цепочка следов Мочалкиных лапок.
Если боцману нужно было откуда-то спрыгнуть куда-то, он мог хоть сто раз проверять – все равно в нужное мгновение Мочалка окажется именно в том месте, куда он прыгает и визгом своим доведет его до полуинфаркта, а экипаж оповестит в каком именно месте на судне находится боцман!
В каждом порту в Мочалки были друзья, которых он иногда приводил к борту, но на трап не допускал. Собак кормили, но все их попытки последовать за Мочалкой по трапу на судно пресекались им напрочь и серьезно!
Был среди дружков Мочалки и кот. В японском порту Майдзуру. Небольшой, сиамский и вечно орущий по поводу и без повода кот. И голодный орет, и после того как накормят – тоже орет. Они смешно так, чинно гуляли вдоль борта, а кот все это время продолжал орать. Мочалка не обращал внимание на это, а может наоборот – жалел кота и потому гулял с ним!
ББС
Невеселым получился мой последний рейс на этом судне перед отпуском. Мы как обычно взяли лес и пошли в Ниигату – японский порт на западном побережье. Море было довольно бурное, но не так, как это бывает во время жестокого шторма или тайфуна. Довольно крупная пологая зыбь. Уже на подходе, часов в 6 утра на мостик зашел радист и сказал, что что-то случилось с ББС – они уже второй контрольный срок не выходят на связь.
Я совсем недавно подменял старпома на пару месяцев на ББС-е и вполне представлял себе что это такое. ББС – это барже-буксирный состав. Громадная баржа-ящик с мощными перилами метров по 25 высотой, которая принимает на борт 12 тысяч кубометров леса. К барже специальными креплениями крепится судно- буксир и так вот в сочленении он и ходят по морю. На один буксир – две баржи. Пока одна грузится, вторую он ведет в Японию. Экипаж такого состава 19 человек.
Когда мы вошли в Ниигату, как всегда на борт судна поднялись власти и агент (человек, который помогает капитану организовать все что нужно, являясь как бы его представителем в этом порту). Именно в то утро Мы первые узнали, что ББС «Большерецк» перевернулся на самой середине Японского моря.
Фотография, сделанная с борта японского патрульного самолета, показывала что весь состав превернут и выглядит на поверхности жутко – два днища – одно большое, а второе маленькое, сцепленное с ним, с винтами и рулями. Мы немедленно вышли на связь с пароходством и сообщили об этом.
И началась эпопея «спасения» Почему в кавычках? Сейчас поймете. Японская сторона сразу же предложила свою помощь и послала в район катастрофы корабль береговой охраны, несущий на борту спасательное оборудование, включая водолазное и кессонное и специалистов-спасателей. Нужно помнить те времена, чтобы понять, почему наше руководство категорически отказалось от помощи. Да и давно ли был «Курск»?
Итак, из Владивостока вышло судно-спасатель. Мы обеспечивали связь между штабом спасательных операций и японской стороной. Именно поэтому мы знали все частоты и слушали все переговоры в течение всей этой операции.
Ничего не хочу сказать плохого о наших спасателях, но… То спасательное судно пришло в район операций с половиной экипажа и совершенно не готовым технически.
Десант, высадившийся на буксир, установил перестукиванием контакт с людьми, остававшимися еще живыми. Это были двое в машинном отделении. Один из них был ранен и не смог долго держаться. До конца держался один – третий механик.
Обстановка – полная темнота. Фонарика ему хватило на сутки. Он писал в вахтенном журнале свои мысли… Ему было очень холодно, вода в то время была не более 8 – 10 градусов. Пить нечего – вокруг только забортная вода с толстым слоем мазута. Да и объем был мизерный… Он продлил себе жизнь тем, что сумел донырнуть до воздушного клапана баллона пускового воздуха и открыл его, создав тем самым пузырь, который и был его убежищем.
Дебаты между командованием спасателя и штабом на берегу затягивались… Становилось все более и более ясно что они не знают что делать в данной ситуации! Существует множество приемов спасения людей из перевернутого судна. Один - это – подныривание аквалангистов и эвакуация живых таким путем. На спасателе не оказалось аквалангистов….
Второй способ – установить кессон (колокол с подведенным в него воздухом повышенного давления) и внутри кессона вырезать люк, через который спасти человека. Зачем кессон? Для того, чтобы не дать воздуху через прорезаемый люк выйти и тем самым не дать погибнуть человеку.
Кессонной камеры на спасателе не было.
Третий способ – быстро прорезать люк специальным оборудованием, не дав время воздуху «стравиться» Как вы уже понимаете, такого оборудования также не было на спасателе.
В это время у «Большерецка» стояли два спасательных судна Японии, оснащенных от и до, наш спасатель и подошло еще наше грузовое судно.
С судов, которые так же как и мы слушали все это, стали раздаваться в эфире реплики: «Зацепите корму буксира якорем сухогруза и режьте сколько угодно» и другие не менее толковые советы.
В ответ – «Всем молчать, не мешайте работать!»
Результат – они начали резать корпус электродами. Даже не газом в несколько горелок чтобы быстрее, а просто одним электродом стальной корпус толщиной 14 мм.…Это было как приговор…
С каждым часом буксир все больше и больше погружался в воду. Последние сантиметры прореза делались уже в сантиметрах от воды. Из швов шипел последний воздух, уходя как жизнь… Когда зацепили лебедкой вырезанный люк и рванули его, случилось то, о чем все и кричали спасателям - вода хлынула во внутрь, третьего механика отшвырнуло мощным потоком куда-то далеко, лишив его малейших надежд на жизнь.
Но он успел сделать то, к чему готовился (об этом позже прочли в написанном им в том жутком плену). Он успел вышвырнуть в проем этот вахтенный журнал со своими записями.
В эфире установилась мертвая тишина. Все знали что будет именно так, но все равно это был шок – ТОЛЬКО ЧТО те, кто должен был спасать, хладнокровно УБИЛИ ЧЕЛОВЕКА!
Тишина была минут пять. Разорвали ее отдавшиеся пушечными выстрелами в ушах слушавших слова представителя штаба: «Вы там оформите все в журнале как следует!» И тогда эфир взорвался! Все кто там был, кто слушал всю эту «эпопею», высказали все, что думали о них, но самое первое, что раздалось в эфире было - «Убийцы!» И это совпало с оценкой событий всех, кто хоть чуточку имеет понятие о том, что такое море.
Перевернутый состав еще двое суток так и оставался – перевернутая баржа и висящий на креплениях буксир в воде… Никого к ним не подпускали… А потом пришел шторм, буксир оторвался и утонул, унеся с собой на пятикилометровую глубину все неудобное и нежелательное, а саму баржу отбуксировали во Владивосток…
О том журнале потом ходило много слухов. Жене третьего механика дали прочесть только выписку из того, что было обращено к ней и двухмесячному в то время ребенку. Все остальное больше никто видел.
Пароходство дало вдове гостинку на 9 кв метров и решив что в полном расчете, забыло о ней.
В полной депрессии я после этого рейса списался на берег, в отпуск.
Впереди меня ждал очень крутой поворот всей моей жизни, как профессиональной так и личной.
(Виктор Федоров. См. Персональный сайт victorf.ru)