Глава пятая. Арина
- Вот тебе и сон! - подумал Иван, и, поднеся каравай к лицу, с удовольствием втянул аромат свежего хлеба, - Если Марья приходила, то отчего не разбудила? Не похоже… Марья разбудила бы!
Подбросив угля в камин, Иван вышел на двор. Небо затянуто сплошной серой пеленой. Ивану предстояла большая работа – прикатить бочки, которые до сих пор мокли в речке.
Тяжелая работа - катить полную бочку и, докатив последнюю, он остался почти без сил. Поев, Иван решил больше сегодня ничего не делать, а отдохнуть чуток и сходить в лес. Без цели. Просто посмотреть, побродить немножко.
Лес, заросший каким-то густым кустарником, . Иван продирался через него, прилагая немало усилий. Вскоре, однако, кустарник закончился и лес стал чистым, свободным. Иван вырезал себе толстую прямую палку и заострил ее на всякий случай. Наверняка, в этом лесу водились звери…
Поднимаясь все выше, Иван наткнулся на кусты малины. Это было какое-то чудо! Ягода, темно-красная, спелая и сочная, сама просилась в рот. Размером гораздо меньше обычной, садовой, на вкус, как ему показалось, она была намного лучше. Поглощенный этим занятием, Иван не заметил, что он не один в этих кустах.
Понял он это только тогда, когда метрах в пяти от него, громко взревел и как-то странно подпрыгнул небольшой медведь со свисающей клоками шерстью. Иван закричал от неожиданности. Медведь, продолжая реветь, стал пятиться, а затем вприпрыжку, подкидывая свой зад, побежал, ломая на своем пути кусты. Видимо, он тоже, увлекшись малиной, испугался от неожиданности.
Не помня себя, Иван несся по лесу. Ветки больно хлестали по рукам и лицу. Ему казалось, что сзади хрустят ветки под лапами догоняющего его медведя. Вскоре, однако, стало ясно, что никто за ним не бежит. Иван остановился. Дыхание никак не хотело восстанавливаться. Успокоившись наконец, Иван понял, что не знает, где находится. Нож при нем. Палку оставил там, в малине… Огня нет…
- Спокойно, - громко сказал Иван самому себе, - главное – не паниковать!
Осмотревшись, он решил, что нужно забраться на вершину и оттуда посмотреть, где море. Все, казалось бы, довольно просто, если бы не два обстоятельства. Первое – начинался дождь. Второе – надвигались сумерки… Укрытие. Скорее найти какое-нибудь укрытие! Иван шел и шел, не зная куда. Ничего подходящего не попадалось. Когда впереди показались какие-то большие валуны, он ускорил шаг. Довольно странная осыпь, похожая на реку из валунов, показалось тем, что нужно. Почти сразу он нашел щель меж двух валунов, в которой можно было сидеть, укрывшись от дождя.
Быстро наломав мокрого лапника, Иван постелил его на землю в щели и забрался туда. Получилось вполне сносно, и даже умудрился устроиться полулежа, поджав под себя ноги. Если их вытянуть, они сразу попадали под дождь, который все больше и больше усиливался.
Дождь лил всю ночь. Он то усиливался и с грозным шумом переходил в ливень, то становился мелким, нудным. Время от времени щель озарялась мертвенным светом молний, и где-то не очень далеко грохотал гром. Пару раз, когда молния с сухим треском ослепительно сверкнула, ударив где-то совсем рядом, а гром прогремел сухо, неправдоподобно громко и ясно, Иван сжимался от первобытного ужаса. Он прекрасно понимал, что здесь, в мокрых камнях, он не защищен…
Уснуть за всю ночь почти не удалось. Забывшись на несколько минут, он снова просыпался. Промокшая одежда и холодные камни давали себя знать. Иван продрог настолько, что зуб на зуб не попадал. К утру, когда дождь прекратился и среди сплошных туч стали появляться ярко-синие просветы, Иван замерз окончательно. Непрерывно дрожа, он выбрался из своего убежища и сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы размять затекшие ноги. Ждать больше нечего. Нужно идти наверх, к вершине сопки.
На вершине его ждало разочарование. Вокруг - только сопки. Моря не было видно.
Ситуация становилась критической. Иван понимал, что если в ближайшее время не доберется до огня, до тепла, то неминуемо заболеет.
-«К морю идти нужно строго на запад, - рассуждал Иван, - солнце восходит на востоке».
Посмотрев с вершины вокруг, он решил идти, по ложбине между двумя небольшими сопками на западе.
Чем ниже спускался Иван, тем больше понимал, что если выберется - это будет большим чудом. Густые кустарники, завалы из трухлявых валежин, покрытые мхом валуны… Преодолевая все эти препятствия, Иван уже не дрожал. Наоборот, пот градом лился с него. Выйдя на очередную поляну, Иван к радости своей увидал большие заросли ивняка и оттуда доносился шум. Это шумела речка!
Бегом, он кинулся к ней. По размеру это была примерно такая же речка, как и на рыбозаводе, но она ли это…
«Указателей не повесили, разгильдяи», – подумал Иван и улыбнулся сухими, растрескавшимися уже губами.
Теперь была ясность. Нужно идти вдоль речки, и она приведет к морю.
Солнце, поднимаясь все выше, грело сильнее и сильнее. Вскоре Ивану стало так жарко, что он снял рубашку. Пот катился градом, заливая и разъедая глаза. Иван вытирал лицо рубашкой. Что беспокоило – он стал ощущать ломоту в теле. Постепенно появлялась уверенность – он все же заболел. Жар и ломота в теле усиливались. Время от времени, обессиленный, Иван прислонялся к дереву и стоял так, пока не пройдет головокружение.
Когда он увидел домик насосной, сил радоваться уже не осталось.
Огонь в камине погас. При затуманивающемся время от времени сознании, Иван все же сумел разжечь огонь с помощью увеличительного стекла. Сухие дрова разгорелись быстро. Накидав на дрова угля, он повесил чайник с водой на крюк и прилег. Его морозило. Время от времени сознание отключалось. Очнувшись в очередной раз, Иван увидел с шумом кипящий чайник. Преодолевая слабость и пелену перед глазами, он поднялся и налил себе кипятка. Есть не хотелось, но он заставил себя пару раз откусить от каравая и, обжигаясь, запил кипятком. Огонь горел ярко, и в каморке было жарко. Иван поднялся, принес еще несколько лопат угля и насыпал его в камине так, чтобы только не погасить огонь.
-«Теперь должно хватить надолго», - подумал он, укрываясь шубой и продолжая дрожать.
Сон не шел, как ему казалось. На самом же деле, уснул он быстро, но это был не сон, а тяжелое забытье. Выплывая на краткие минуты из его тягучих пут, Иван долго кашлял и снова погружался в небытие. Время от времени, ему казалось, что кто-то гладит его, что-то говорит, но призрачные, нереальные и странные очертания быстро. Просыпаясь и не видя никого рядом, он понимал, что все это – всего лишь сон или бред. Никого не было, да и быть не могло.
Очнувшись в очередной раз, он почувствовал, что ему очень холодно, как только может быть холодно голому человеку в огромном холодном зале - ни капли тепла… ниоткуда. Но вот, отдельные мысли и ощущения вдруг начинают собираться во что-то стройное. Что это?
Иван внезапно осознал, что с ним что-то делают. Он чувствовал, как его груди касаются чем-то теплым и в этом месте сразу становится легче… Постепенно сознание проясняется, и Иван начинает понимать, что его чем-то обтирают…
- Мама? – пытается произнести Иван, но у него получается только тихий шопот.
- Проснулся? Нет, не мама я. Лежи, касатик, лежи. Нельзя тебе сейчас напрягаться. – незнакомым, очень приятным женским голосом ответили ему.
- Кто ты? - спросил Иван, силясь открыть глаза.
- Аль не запомнил? А кто руку мне гладил? – засмеялась женщина.
Иван все же открыл глаза и увидел то, что и ожидал уже увидеть. Это была Она! Та самая, которую видел во сне. Так это был не сон!
- Это ты! – прошептал Иван и, схватив обеими руками, прижал ее мокрую руку к лицу, к губам, жадно вдыхая что-то такое… забытое и очень близкое.
- Ну что ты, что ты, дурашка! Нешто можно так-то? – тихо засмеялась Она, пытаясь отнять руку, но Иван не отпускал. Не мог он отпустить, никак не мог!
- Вишь, ты какой… Знать, сильна в тебе жизнь, коли при хворости такой бабу учуял и кровь встрепенулась сразу... Правду Марья сказывала – сила в тебе. Будешь долго жить! А сейчас – спи, а я тебе песни сказывать буду…
Не отнимая своей руки, стала тихим голосом, нараспев говорить какие-то странные фразы, похожие на стихи, но какие-то другие, совсем другие, непонятные слова звучали в них. Иван не понимал смысла этих слов и фраз. Они обволакивали его, не давая сознанию облекаться во что-то понятное. Веки наливались тяжестью, руки и ноги стали неподъемными, и Иван постепенно погрузился в глубокий, тревожный сон.
Просыпаясь время от времени от душившего его кашля, он чувствовал со спины, всем телом, живое тепло, силился повернуться к ней, но она тут же начинала шептать эти слова ему на ухо, и он снова уходил туда, в небытие забытья. День, ночь… Иван потерял ощущение времени. Оно слилось в один странный полусон - полукошмар, наполненный странными образами и ощущениями, да постоянным привкусом трав и еще чего-то непонятного на губах.
В одно прекрасное утро он проснулся от того, что ему было весело! Вот именно, весело и все тут! Он открыл глаза и тут же зажмурил их, инстинктивно прикрыв от ярких солнечных лучей ладонью.
- Никак проснулся, касатик? Вот и славно. Сейчас дам травки, а потом накормлю тебя.
- А Ты кто? Зовут-то тебя как, красавица? И вообще, зачем пришла ко мне, почему лечишь? –немного слабым еще голосом спросил Иван.
- Ишь, какой говорливый! - засмеялась женщина, - Зовут меня Ариной. Лечу, потому как умею. Марья сама прихворнула, так меня и послала. Учит она меня травам-то.
- И заговорам всяким тоже?
- А тебе почто? Никак, заговора какого ждешь?
- Да нет, не жду. Сдается мне, что уже заговорила! Я же помню, как шептала,- сказа Иван.
- А еще чего помнишь? – ослепительно улыбаясь белозубым ртом, спросила Арина.
- Да уж помню кой-чего, - ответил Иван и сладко, до хруста в костях, потянулся.
- Ну, так и помни, - засмеялась Арина и, развязав платок, рассыпала по плечам густые русые волосы.
- Какая ты! – с восхищением сказал Иван, - Оставь, не надевай платок.
- Нет, нельзя мне. Я – мужняя жена, мне не положено.
- А ночью…
- А ночью, да и не одной, лечила я тебя, касатик. Плох ты был, очень плох. Три дня и три ночи отхаживала тебя. С той болячки, когда нашли тебя, еще не совсем оправился и опять такое… Ты пошто в тайгу-то в непогодь такую подался? Искал чего?
Иван стал сбивчиво рассказывать обо всем, что с ним случилось в лесу.
- Да, касатик… Хозяин – он серьезный. Людей чует, кто есть кто. Он простил тебя, - задумчиво сказала Арина после рассказа Ивана о малине и встрече с медведем.
- А не простил бы, что тогда? Заставил бы прощенье просить? – спросил Иван, улыбаясь.
- Никогда не шути так о хозяине. Он узнает – придет… А коли не простил бы – не ушел бы ты живым от него. Не отстал бы он, стал бы ходить за тобой. Нашел бы все одно, достал, как ни прячься.
- Да… А я думал, что убежал от него, - задумчиво сказал Иван.
- От Хозяина не убежать. Если он решил биться, то нужно с ним биться. Кто сильней – тот и победит.
- А ты, Аринушка, не боишься его? По лесу одной шастать, не страшно ли?
- Нет, не боюсь. Мы с Марьей часто встречаемся с ним, когда травы да корешки собираем. Живем в лесу по неделе, да и по две случалось. Он нас не трогает. С мужиками нашими иногда воюет.
- И кто побеждает? – со смехом спросил Иван.
- А разно бывает, - серьезно ответила Арина, - когда и подерет кого, а то и похуже чего.
- А что похуже-то может быть?
- Напугать может так, что человек потом сохнет и помирает.
- Никогда не слыхал такого…
- Пару лет тому, брата моего старшого напугал. Здоровый брат-то был, крепкий, а вернулся черный весь. Год сох. Работать не мог совсем, дышал трудно, да так и помер во сне. Сказывали – хозяин встал на задние лапы перед ним, да так и стоял, пока мужики не подоспели и не отогнали его. Мог одной лапой играючи зашибить. Не захотел, видать, так-то. Засушить его страхом решил.
- Страсти-то какие ты мне рассказываешь, Аринушка! – сказал Иван, с наслаждением потягивая горячий отвар с приятным вкусом.
- Да не больно-то робкий ты! – сказала, улыбаясь, Арина.
- Ты так думаешь?- игриво спросил Иван.
- Так думаю! – засмеялась Арина, взяла у Ивана пустую чашку, и поставила на стол котелок с дымящейся картошкой.
После горячей еды Ивана снова сморило, он лег и тут же уснул. Проснувшись, он обнаружил, что Арины нет.
«Все, кончился праздник, - подумал Иван, - могла бы и попрощаться…»
Солнце уже начинало клониться к крыше рыбозавода, когда он услыхал ее голос.
- Касатик, а помочь мне не желаешь? – крикнула она, - Чай, умаялась я.
Иван вскочил и вышел из своей каморки. Арина сделала ему знак рукой и вышла из котельной. У входа, на земле лежал довольно крупный зверь.
- Господи, откуда? – вырвалось у Ивана.
- Барсук-то? Как это, откуда? – в свою очередь удивилась Арина, - Добыла. Я вчера петли поставила недалече, вот он и попался.
- Ну, ты даешь… А меня научишь?
- Конечно, научу. Вот, перед уходом и научу.
- Ты скоро уйдешь?
- Да, завтра. Оклемался ты, да и пора мне. И так уже задержалась с тобой лишнего. Мужик мой недоволен будет…
- А я? – спросил Иван.
- А ты останешься. И то – поправляешься ты. Оставлю тебе корешков, да травок. Вон, сала барсучьего натоплю – кашель как рукой снимет! А будешь настои пить, как накажу – никакая хворь не привяжется!
В тот вечер у них был пир. Мяса в барсуке оказалось не так уж и много, но ничего вкуснее того бульона Иван, как ему показалось, не ел.
Пока Арина мыла котелок на дворе, Иван почистил камин от золы и положил в него крупные дрова. Через десяток минут они горели спокойным, ровным огнем.
- А ну, касатик, давай-ка работать, - сказала Арина, вернувшись.
- Что делать?
- Растапливай печь. Помыться нужно тебе. Принеси пару камней с речки - нагреем их. Только выбирай черные. Понял?
- Чего уж тут не понять, - ответил Иван и направился к речке.
Недавняя хворь давала о себе знать - Иван сильно запыхался, неся камни, и долго кашлял. Арина положила камни в камин и велела Ивану подбросить в него дров.
- Отдохнул? – спросила она Ивана через какое-то время.
- Отдохнул.
- Тогда идем, поможешь мне, пока не стемнело. Одной мне не сладить.
В засолочном цеху, куда Арина его привела, она прошла за штабель и Иван, пройдя за ней, обнаружил там еще одно помещение. В углу лежала куча каких-то бесформенных серых мешков, а недалеко от нее – две низкие, но очень широкие бочки. Это были скорее не бочки, а небольшие чаны литров на двести.
- А ну, давай поставим на бок и покатим, - сказала Арина.
- Зачем? – удивился Иван.
- А там скажу, зачем.
Закатив чан, они положили его дном вверх, и Арина стала топором и молотком подбивать обручи, сжимая плотнее короткие клепки. Затем они перевернули чан.
- А теперь понял ли?
- Рыбу будем солить, что ли? – неуверенно сказал Иван.
- Ох, и смешной ты, касатик, - звонко рассмеялась Арина, - мыть в нем тебя будем, а то так-то и до греха недолго! Глядишь – заведется чего. Принеси мне золы из камина.
Пару горстей золы Арина бросила в чан.
- А это зачем?
- Чтобы вода чище мыла, - уверенно ответила Арина, - а теперь нальем воды.
Вдвоем они быстро перелили воду из бочки в чан. Он тек, но не сильно. Остальную золу она залила кипятком из чайника в миске.
- А теперь нужно принести камни. Сможешь?
- Смогу, - ответил Иван. Взяв тот лист нержавейки, что прихватил в цеху, он осторожно выкатив докрасна раскаленный камень из угольного жара, закатил его полешком на лист.
- Бросай в чан и разом отскакивай, - скомандовала Арина.
Именно так Иван и сделал. С каким-то человеческим стоном огонь соединился с водой, подняв столб пара. За первым пошел второй камень. Арина потрогала воду и сунула в нее охапку каких-то тонких веток с маленькими цветами.
- Чуток ждать надо, чтобы приостыла, сказала она.
- А разбавить холодной?
- Можно и разбавить, но лучше погодить чуток. Пусть бочка распарится.
Арина раскраснелась. На ней теперь была только длинная домотканая юбка и такая же, очень просторная блузка, Платок она тоже сняла, собрав волосы в пучок. Иван загляделся…
- И чего? Не видел, что ли? А ну, раздевайся и - в купель!
- А ты? Ты что будешь делать?
- Чего я делать буду? Найду чем заняться! Тебя, касатик, мыть буду, - засмеялась Арина и отвернулась.
Иван, поглядывая на Арину, попробовал воду и стал раздеваться. Вода оказалась еще горячеватой и он очень осторожно, наслаждаясь почти уже забытыми ощущениями, опускался в нее. Вскоре он уже сидел почти по грудь в воде, ощущая, как покрывается гусиной кожей в горячей воде.
Иван испытывал настоящее блаженство и, если бы не тяжелый кашель, то жизнь была бы просто прекрасной.
- Ну как, ладно все? – спросила Арина, выходя из коморки.
- Просто здорово! У меня даже слов таких нет, чтобы описать, какая ты молодец!
- Ну вот, - зарделась от удовольствия Арина, - а я-то что? Мы вместе все сделали.
- Да нет, это ты все придумала!
- Ладно, ты сиди, грейся, а я делом займусь. С этими словами Арина собрала всю одежду Ивана и вышла.
Иван даже задремал, упарившись, в горячей воде, когда она вернулась с его мокрой одеждой и большим клоком сухих водорослей.
- Ну вот, а я во что оденусь? – удивился Иван.
- А ни во что, касатик! Пускай сохнет, а ты сразу же, как помоешься - в постель. Не понадобится одежа-то тебе до завтра. Сейчас, прилажу ее сушиться и займусь тобой.
Минут через пять она вернулась. На ней была только длинная белая рубаха.
- Закрывай глаза, нечего глядеть-то, - сказала Арина, улыбаясь, - голову мыть буду.
Поливая из чашки настоем золы, Арина как следует помыла ему голову, а потом взяла немного сухих водорослей и, словно мочалкой, стала тереть ему спину. Запах йода распространился по котельной.
- Вставай, - тихо сказала Арина.
- Но…
- Вставай, говорю. Видела я тебя… всего. Чего уж там прятать.
- Такого, да не такого… - пробормотал Иван, чувствуя, как начинает краснеть.
- И такого видела, касатик! - засмеялась Арина, - Даром, что хворый да беспамятный, а бабу рядом все одно, чуял.
Иван встал, повернувшись к Арине спиной. Она стала с силой растирать его мочалкой, поливая из миски настоем.
- Постой так, касатик, - сказала Арина и нырнула в коморку.
Распаренный, оттертый, красный от мытья и от смущенья, Иван шагнул из чана в распахнутое Ариной одеяло.
- Быстро иди и ложись в постель. И не подумай раскрываться! Я приду и еще барсучьим жиром тебя разотру. Он там уже топится.
- А ты ?
- Иди, ложись! Приду я. Куда денусь, на ночь-то глядя? Там, на столе кружка с отваром - выпей сразу.
В каморке было жарко, но Иван понимал, что это – то, что ему нужно сейчас и, укрывшись, тут же задремал. Очнулся он оттого, что почувствовал, как рядом с ним села на кушетку Арина.
- Ты чего так долго? – спросил он.
- Делала кой-чего, да прибралась чутка.
- А я…
Иван осекся, потому что в этот момент Арина встала и одним движением сняла рубаху, оставшись в полной наготе, освещаемая ярким огнем камина. Округлые, мягкие линии ее взрослого, развитого женского тела были настолько прекрасны и гармоничны, что Иван даже забыл дышать от восторга.
- Господи… - выдохнул он, - какая же ты красивая…
- Нравлюсь?
- Я никогда такой красоты не видал…- прошептал Иван.
- Ну, вот и ладно. Ну, вот и славно, касатик! - тихо, ласково говорила она, ложась с ним рядом, - Вот теперь можешь смотреть, трогать да ласкать меня, сколько твоей душеньке хочется. Твоя я сей только час. Не упусти же ничего, чтобы не пожалеть потом…
***
Только под утро они успокоились, забывшись крепким сном, удовлетворенные и опустошенные до полного изнеможения…
Когда Иван проснулся, солнце поднялось уже высоко и лучи его пронзали котельную, попадая и в каморку. Арины не было. Иван встал и протянул руку к своей одежде, лежащей на табурете. Сухая и чистая, она приятно пахла свежестью. Быстро одевшись, Иван вышел на двор и невольно замер. Такое великолепие было вокруг, что Иван почувствовал, как радость вновь наполняет его. Яркое солнце, синее небо и свежая, промытая зелень радовали глаз, а пение птиц как бы ставило последний штрих в понимание того, что все в этом мире правильно, спокойно и хорошо!
- Никак, проснулся, касатик? С добрым утром! – раздалось за спиной. Иван обернулся.
- И тебя с добрым утром! Ты откуда, Аринушка?
- А вот, соли немножко принесла, - сказал Арина, показывая узелок на пару килограмм.
- Со-оли?! Откуда ?!
- А ты что, не видал разве там, где мы купель-то нашли, в мешках?
- Вот те раз… А я бы никогда не догадался, что там соль… - сказал Иван, восхищенно глядя на Арину.
- Эх, касатик, жизнь заставила бы, все одно нашел бы!
- Ариш… а почему ты меня по имени не зовешь никогда?
- А зачем? Привыкну – обмолвиться могу… Муж-то не спустит…
- Неужто побьет?
- И побить может – его право.
-А он у тебя какой?
- А обыкновенный. Как все мужики.
- Ты его любишь?
- А как же… Чай муж ведь. И он меня тоже жалеет.
- Жалеет?
- Ну да, жалеет. А как же иначе.
- А дети-то есть у вас.
- Нет, касатик, не дает нам Господь детишек-то…
- Давно живете?
- Почитай, шестой годок уже…
Иван шагнул к Арине, желая обнять ее, но она увернулась и, серьезно глядя ему в глаза, сказала:
- Слушай меня, касатик. Про ночку-то забудь. Не было ее. Лечила я тебя и все тут. Мил ты мне, но я – мужняя жена и грех множить не буду. И не береди меня, касатик. Давай, спокойно докончим все дела и я уйду. Не обижай меня, отпусти с миром. А уж я век буду помнить тебя, да и ты помни, только знай, встречу ежели где - не узнаю и мимо пройду. И искать не вздумай – погубишь меня и себя. Ты понял меня, касатик?
- Понял… Не обижу, Аринушка, - помолчав немного, ответил Иван.
-«Не нарушу обещание, что дал Марье» - пронеслось у него в голове.
- Вот и ладно. Идем, я тебе про травы, что оставляю, расскажу, как рыбу солить, да и в путь. Силки тебе обещала показать, как ставить. По пути и покажу.
Они довольно долго шли по дороге, которой Ивана привезли. Наконец, остановившись, Арина подняла пару камней с обочины и поставила их пирамидкой.
- Это тебе будет знак. От него – в лес.
- И что там?
- Покажу.
Метров за сто от дороги лежали огромные валуны, поросшие седым мхом.
- Возьми мох, высуши его на солнышке и, как будешь солить рыбу - положи горстку сверху перед тем, как дно забить, - сказала Арина, оторвав небольшой пласт мха от камня.
- Что это даст?
- Не загниет рыба-то. А теперь иди за мной, нору покажу.
Метрах в десяти от камня, под деревом, была довольно большая нора.
- И кто там? – спросил Иван.
- Думаю – лиса, - ответила Арина и достала очень тонкую веревку
- Это из конского волоса сплетено, - продолжила она рассказ, - все выдержит.
Привязываешь конец к дереву, а петлю раскладываешь вокруг входа в нору, вот так… Лиса будет вылезать и голову сунет туда. Испугается – выпрыгнет из норы, тут петля и затянется… Завтра придешь и проверишь.
- Это получается, что главное – нору найти? – спросил Иван.
- Ну да. Поставил петли с вечера, а утром проверил - вот и всё.
- Здорово… Только шнурка-то у меня такого нет.
- Я оставлю этот и еще дам пару. Тебе хватит.
- Спасибо, Ариш…
- Далеко в тайгу-то не ходи без огня!
- Да как его… огонь-то… если солнца не будет.
- А у тебя огниво-то есть?
- Нет… я только в книжках об огниве читал.
- Ах, ты ж касатик… Ладно, кремень-то я отдам свой, кресало сам найдешь, а вот трут…
Сейчас покажу, как огонь высекается, - с этими словами она достала большой кристалл желтого цвета, с металлическим блеском.
- Это что, золото?! – воскликнул пораженный Иван.
- Нет, глупый, кто же золотом огонь добывать станет? Мягкое оно. Это такой камень, на золото похожий.
Взяв в руку кристалл, она обратной стороной лезвия ножа стукнула по нему и при этом высекла небольшой сноп искр. Положив на камень небольшой кусочек трута, она высекла на него пару раз искры. Трут затлел и, подув, Арина раздула на нем довольно большой участок, с помощью которого можно было бы зажечь сухую траву.
- Все понял?
- Понял…
- Касатик… Постой здесь маленько, - с этими словами Арина нырнула в кусты и
вернулась минут через десять-пятнадцать с маленьким узелком в руке. С узелка капало.
- Что это? – спросил Иван.
- Это трут.
- А мокрый почему?
- Почему – почему… Надо так! - засмеялась она и покраснела, - Ну, все ему надо знать! Вернешься – положи у камина и пусть сохнет несколько дней. Должен стать легким как пушинка. Потом будешь искру кремнем да кресалом вышибать – он быстро затлеет. Раздуешь, и огонь тебе будет. Понял?
- Да понял, понял… - сказал Иван, принимая от нее кремень и узелок.
- Ну, все, касатик! Не поминай лихом, Иванушка и спасибо тебе. Век буду помнить, добрая ты душа, - сказала Арина, поклонившись ему в пояс и широко перекрестив, - храни тебя Господь.
- Мне спасибо?! – изумился Иван, - Мне-то за что?! Это же не я тебя спас - вылечил, а ты меня от гибели спасла. Ведь так?
- Может так, а может и не так! – засмеялась Арина и, обхватив руками его лицо, покрыла быстрыми, частыми поцелуями.
- Все, касатик, - сказал она, уворачиваясь от объятий, - прощай! И не подумай даже идти по этой дороге далее – большую беду себе накличешь. Никогда! Убьют тебя наши мужики. Никто не защитит.
Помахав Ивану рукой, Арина повернулась и не по-женски, широко зашагала прочь.
«А может, мне все это только приснилось, и я продолжаю спать?» - подумал Иван и, вздохнув, побрел домой, сжимая в руках мокрый узелок и клубки с нитью.
(В. Федоров)