Музы не молчали


(НА СНИМКЕ: эскиз В. Покровского к фильму «Варежки».)

«Вчера в Ленинграде относительно тихий день — разорвалось только 32 вражеских снаряда. Сегодня их куда больше — 253. Вчера пострадало 2 человека, сегодня — 65. 10 из них погибли». Так было записано 21 марта 1942 года в книге A. Бурова «Блокада день за днем».

В тот день из ворот «Ленфильма» выехал грузовик с киногруппой. В нее входили режиссер В. Арманд, операторы B. Горданов и В. Синицын, артисты М. Павликов и В Чесноков. Был с ними и художник Владимир Александрович Покровский, известный по таким фильмам, как «Первый взвод», «Искатели счастья». Война его застала в Мурманске, где готовился к съемкам фильм Эрмлера «Дальнее плавание». Вернувшись в Ленинград, художник, как и многие кинематографисты, дежурил в рабочем батальоне «Ленфильма», рыл окопы. «Строили ров между Петергофом и Стрельной,— вспоминает он.

— Вдруг приказ: «Срочно отходить!». Видим: Ленинград в огне. Над городом цветной факел, синий, над Бадаевскими складами — горел сахар. А со стороны Финляндии в тот день стояло редкое по красоте северное сияние. На маленьких гидрографичесих суденышках под утро добрались до Ленинграда… Потом был голод, я лежал, держа ноги в печке, и буквально восстал, когда позвали работать над фильмом...»

Это был фильм, который в 1942 году вышел на экраны Ленинграда под названием «Варежки». Единственный игровой фильм, снятый в условиях блокады… Первое рабочее название его было «Самый храбрый» (старая русская женщина, по сюжету, присылала варежки самому храброму разведчику). Только две роли в фильме исполняли профессиональные актеры, все остальные его участники — моряки бухты Морье, где происходили съемки. Интересно, что ни в «немецкой» массовке, ни тем более в роли пленного фашиста никто не хотел сниматься — только приказом командира части моряков заставили пойти на такой «позор»...

Воспоминания о том, как в условиях осажденного города снимали кино,— документ мужества, человеческого и профессионального. — Художник Покровский относился к работе с таким энтузиазмом, так тщательно готовил и организовывал съемки, что ему мог бы позавидовать любой художник мирного времени,— рассказывает оператор Владимир Горданов.— Полуразвалившуюся избу он умудрился превратить в киноателье и выстроить в ней две декорации...

Жили ленфильмовцы в каютах судна «Вилсанди», на котором, когда сойдет лед, тысячами будут перевозить детей из блокадного Ленинграда. Кругом торосы, совсем рядом разбитая ледовая дорога. В бухте Морье ходила легенда о механике, нашедшем ящичек с маслом. Ночью выходили ленинградцы на лед в надежде тоже что-нибудь найти.

— И мне ведь действительно повезло, — рассказывает Владимир Александрович Покровский,— вдруг я разглядел, что между льдин что-то полощется серое, зачерпнул — пленкой плавал просыпанный овес. Это была замечательная находка, голыми руками я вылавливал и вылавливал зерна, которые очень поддержали нас. Со съемок из Морье мы вернулись через месяц, но уже не на «Ленфильм», где расположился госпиталь. Теперь работники всех трех ленинградских киностудий, оставшиеся в Ленинграде и выжившие, собрались под крышу «Техфильма» (ныне «Леннаучфильм»). На студии, в комнате телефонистов, помню, жил композитор Дешевов. Когда мы появлялись по утрам, он выходил из своего «телефонного переулка» и будничным голосом, каким мы спрашиваем сегодня о погоде, осведомлялся: «Как обстрел? Сильный?» Мы снимали фильмы «Девушки МПВО», «Как делать окопы?», «Ленинград в борьбе», «Боевые действия подводной лодки», «Противохимическая защита в полевых условиях»...

— Зимой сорок второго года,— продолжает рассказ Владимир Александрович,— в управлении культуры я встретился с режиссером В. Лебедевым. Мы с ним предложили создать блокадный театр, собрать в нем оставшихся в городе артистов, а открыть этот театр спектаклем «Олеко Дундич» (пьесу в четырех действиях написали М. Кац и А. Ржешевский).

— Берите любой театр города,— сказали нам в управлении культуры.

Наименее разрушенным нам показалось здание Малого оперного театра. Когда мы пришли туда с Лебедевым, там был один машинист сцены Певцов. Энергосистема была в порядке, было страшно холодно, но мы старались не думать об этом, главное — начать скорее работу над спектаклем. Все рабочие — кто уехал с театром, кто был на фронте, кто умер от голода. Никого мы не нашли и набрали женщин, в большинстве никогда не работавших в театре. Измученные голодом и утратами, они стали и осветителями, и бутафорами, и плотниками, и рабочими сцены... Помню, когда я принес в театр эскиз афиши к «Олеко Дундичу», артист Павликов, готовящий роль Олеко, посмотрел на плакат — а на нем была изображена сабля с красной материей, развевающейся на клинке,— и воскликнул: «Вот так будет кончаться наш спектакль! Это же символ борьбы за победу!»

О своей встрече с Покровским заслуженный деятель искусств РСФСР В. Н. Лебедев вспоминает так: «Несмотря на страшные бедствия, которые обрушились на Ленинград, сердце города билось. Билось оно в людях, не сдазшихся страху, голоду и холоду… В промерзший кабинет вошел худой, бледный невысокий человек. Но не прошло и пяти минут, как Владимир Александрович стал неузнаваем. Его глаза загорелись, он темпераментно стал предлагать различные варианты постановки… Своей энергией и энтузиазмом он заразил весь немногочисленный коллектив и добился прекрасного оформления. Сейчас я смотрю на фотографии макетов спектакля и поражаюсь, как можно было такое сделать в тех условиях! И вот на улицах блокадного Ленинграда появилась красочная афиша спектакля «Олеко Дундич», сделанная В. А Покровским, помещенная впоследствии в Музей обороны Ленинграда». В блокадном городе этот плакат висел рядом с обращением Джамбула «Ленинградцы, дети мои!», на обоих были метины артобстрелов... Премьеру «Олеко Дундича» готовили по-блокадному долго, но по-мирному тщательно и взыскательно. И бурными аплодисментами провожали потом каждый вечер ленинградцы Павликова—Дундича на решительный бой с врагами Советской власти. А когда 27 января 1944 года над погруженным во мрак Ленинградом прозвучали долгожданные залпы, в театре полным ходом шла работа над инсценировкой романа Гончарова «Обрыв». Его премьера состоялась уже в освобожденном от блокады городе 4 мая 1944 года. Спектакль с успехом шел и в новом помещении — в Пассаже. Сотый спектакль был отмечен по-военному: в трудовые книжки его создателей была записана благодарность.

Около двухсот фильмов оформил за свою долгую жизнь в искусстве В. А. Покровский. Среди них ленты о Петропавловской крепости, о декабристах, об Александре Ульянове, Александре Блоке, об архитекторе Растрелли… Художник заново нашел себя в научно-популярном кино. Сейчас ему семьдесят восемь лет. Его новая работа — фильм о том, как не молчали музы, как в суровые годы войны, в страшные годы блокады оставались в строю ленинградские кинематографисты.

(И. ЛОМАКИНА.
"Неделя", 1355, 1986)