Что могло бы спасти Россию, но вряд ли спасет
Любое явление имеет множество объяснений, причем по мере углубления меняются не только оттенки и акценты, но и полярность: что у поверхности кажется добром, то в глубинах своих оказывается адом. Скажем, коммунизм веками совращал примитивно мыслящую часть человечества влетающими в рот жареными рябчиками и молочными реками в кисельных берегах и таки совратил. Но чем эти рябчики, эти реки и эти берега оказались на самом деле? А ведь сколько мудрецов предостерегало об опасности совращения — и Сковорода, и Достоевский, и Толстой, и Владимир Соловьев, и «Вече», и «Вехи». Предупреждали, что — бесовство, что за поверхностным блеском «вечной идеи», в недрах ее — черное пламя преисподней, что фаланстеры — противны природе человека, что жизнь — не армейский плац, что коммунизм и необходим лишь «грядущему хаму», и не для осчастливливания человечества, а для реализации бесовских вожделений. Но восхищенные неофиы и прозелиты ничего не слышали и не видели, кроме этого зловещего блеска, этих самых рябчиков, да и сегодня не желают расстаться с их необглоданными по причине отсутствия костями. Но не в коммунизме дело. В России было «хорошо» и без утопических химер, да, видать, и после «окончательного торжества» будет не лучше. Ведь не из-за коммунизма в конце концов рухнула череда всех российских «перестроек» — реформы Великого князя Московского Ивана III, царей Александра I и Александра II, затем Столыпина, затем Керенского.
И вот сегодня мы читаем, что в этой стране ничто не изменится никогда, что если ничто никогда не менялось, то откуда, надеясь на что, сегодня ждать изменений? Действительно, на что? Ведь население деморализовано, правительство деградировало, генералы — медные горшки, интеллигенции, в сущности, нет. Пустота вверху, пустота внизу...
И все-таки почему в России реформы никогда не удавались, а реакция никогда не спала? Как сама Россия отвечала на этот сакраментальный вопрос? Очень просто: реформы не удавались из-за происков враге». На протяжении тысячелетий истории великой стране мешал сонм внешних и внутренних врагов: интервенты, жидо-масоны, Антанта, большевики, лазутчики империализма. Большому народу мешали народы малые: шведы, поляки, финны, евреи, сегодня — литовцы, эстонцы, латыши... Воистину великий народ, превозмогший вековечные козни всего мира... Одна незадача: почему все народы создавали били о правах, конституции, демократии, сильные экономики, а мы тем временем в своих сказках веками сражались с ветряными мельницами и трехглавыми змиями?
Крестные отцы учат, что бытие определяет сознание, я же думаю, что сознание в куда большей степени определяет бытие. Какое же сознание заложили в наши головы наши крестные отцы, в чем суть понимаемой расширительно «русской идеи»? Так вот. суть русской идеи, при всех ее трансформациях неизменной, в том, что существует великий,могучий, передовой, идущий в авангарде человечества народ-богоносец — всемирный, всеединый, всеблагой, народ-борец и народ-освободитель, и существует чуждый, вражеский мир, который ему, этому народу, не указ. Пусть этот растленный мир — врагов, завистников, буржуев, жидов, косоглазых и черножопых — обманывает свои собственные несчастные народы, пусть занимается темными происками, загнивает, строит поганые демократии, пишет протоколы сионских мудрецов, нам же, белокурым бестиям, плевать на их космополитизм, нас не возьмешь их парламентаризмом и «общечеловеческими ценностями» — у нас свой путь, чистый как слеза ребенка, — соборный, роевой, свальный. Пусть жалкая Европа играется в бирюльки своих демократий, копается в грязи политик, путается в хитросплетениях законов, пусть жиреет на говенных своих хлебах, мы же — народ чистого (сивушного?) духа, у нас свой неповторимый путь — высоких и вечных идей.
Как ни горько признавать, но те же великие люди, которые предостерегали Россию от бесовства коммунистических утопий — Достоевский, Толстой, Соловьев, в наше время Солженицын, — те же самые национальные гении толкали Россию в объятия, может быть, еще худшего бесовства — мессианского, паншовинистического. Сопоставляя живую жизнь политических и социальных реалий с этическими абсолютами, они не видели разницы между западными демократиями и восточными тираниями. Вполне в традициях «русской идеи» они защищали не закон, не легитимный и демократический институт власти, пропагандировали не контроль общества над политикой, не принцип разделения властей, но богоизбранность, отстраненность, всечеловечность русского народа, впрочем, заодно и — «Константинополь должен быть наш!».
Да, каждый этнос велик, красочен, своеобычен, но не амбициями, не мессианскими претензиями, не манией величия. Мания величия — признак безумия, и сегодня надо прямо признать: мы ,— безумцы. Спасение России — излечение от мессианства, от избранничества, от утопических химер, от бесовства, от духовной незрелости, от уходящего в глубь веков синдрома большевизма, от петроградизма, от «великой и неделимой», от «богоносной и всечеловеч-ной», от «непобедимой». Да, мы непобедимы, но мы проиграли гораздо больше, чем независимость, мы проиграли битву с собой, мы таки сами повергли в прах великую страну.
И. ИЛЬИН (ж-л "Человек и природа" (народный университет)), 9/91.
Москва,
Издательство "Знание", 1991