Нелюдь
А сейчас я расскажу немного о человеке, о котором в принципе не хотела бы ни писать, ни думать, да и вообще была бы рада, если его не существовало вовсе. Нигде и никогда. Жил он в доме напротив, и единственное, что я знаю про него, так это то, что у него было двое дочерей, очень худеньких, одна из которых носила очки. Была ли у него жена, кем он работал, я совершенно не знала. Да я его никогда и не видела вблизи. Так что и в лицо я его тоже не знала. Однако всегда безошибочно издали узнавала его, немного согбенную фигуру.
Как-то к нам во двор забежал беспризорный щенок. Он был добрый и веселый, весь в белых и черных кудряшках. И даже на мордашке его было написано, какой он милый и забавный. Так и остался он жить в нашем дворе. И целый день напропалую он играл со всеми детьми. Его так и прозвали Игруном. А на ночь он заходил в какой-нибудь подъезд и отсыпался там до утра. Естественно я не осталась в стороне, целыми днями напролет занимаясь с Игруном. Когда родителей не было дома, я приводила его домой, кормила Игруна и занималась с ним, считая себя полноправной его хозяйкой. Короче это была самая незлобивая собака на свете. Все любили его, кормили, и даже мою мать тронула это чудесное создание и она уже была совсем не против, если я относила ему какую-нибудь кость.
В тот страшный день, когда я выходила из школы, ко мне подбежала зареванная подруга и обрушила на меня ужасную весть. Она видела все своими глазами. Как тот злой человек подошел к Игруну, протягивая ему кусок колбасы, а за спиной держа топор. И, когда Игрун взял угощение, он размахнулся и ударил его топором по голове. Когда она мне все это рассказала, я почувствовала, что земля уходит из-под ног, ноги сделались ватными, язык пересох, и я не могла вымолвить ни слова. И только чувствовала, что это неправда, такого просто не может быть. Даже не помню, как добралась до Игруна, как нашла его, лежащим возле помойки, и, к своему ужасу поняла, что это правда. Он лежал на грязном окровавленном снегу, из его пасти пузырилась розовая пена, а из глубокой раны на голове сочилась, подсыхая темной коркой, кровь. Он был еще жив, глаза его были раскрыты и он, узнав меня, слабо вильнул хвостом. Я стояла, остолбенев от горя, боясь тронуться с места. И понимала, что его уже не спасти. Не знаю, сколько бы я еще так простояла. Но тут приехал мусоровоз. Оттуда вышел шофер, взглянул на собаку и сказал:
- Бедняга, кто же так тебя?
Потом схватил ее двумя руками за шиворот и за спину, и зашвырнул прямо в контейнер. Затем выставил новый контейнер, забрал старый и отвез несчастного Игруна на свалку.
Никогда еще на свете я так не страдала и никого еще так ненавидела, как того человека с топором. Прошло уже много лет, может быть, его самого уже нет в живых, но моя ненависть к нему ничуть не ослабевает. И я верю, что если и есть Бог на свете, то душа его точно никогда не будет в Раю. Помню, еще, томимая недобрым предчувствием, я как-то пошла за ним следом. Он подошел к высокому забору, окружавшему здание какого-то завода, достал из-за пазухи маленького черного котенка и кинул его через забор. Я только успела заметить, как маленькое черное тельце, изогнувшись в воздухе, навсегда исчезло за глухим забором. Мне было жаль бедного котенка, и я все шла и шла вдоль забора, надеясь найти хоть какую-нибудь дырку в заборе, но тщетно. Забор был каменный, высокий, и очень длинный.
(В. Ахметзянова)